«Адвокаты работали в качестве почтальонов». Как общаются между собой родственники в СИЗО и колонии

Переписка по закону разрешена, но письмо могут порвать на ваших глазах

Инициатива dissidentby ведет список семей, осужденных по политическим мотивам. Сейчас их 97: это политзаключенные родители и дети — как семья Войтеховичей или Резановичей, муж и жена — как Лосики, Шереметьевы или Павловичи, сестры Миронцевы, братья Самусенко и другие.

Переписка между заключенными разрешена, только если они родственники, но родные тех, кто за решеткой, говорят, что это право не соблюдается.

— Да, им запрещено. Писали [ходатайство] и одно, и второе, чтобы письма друг к другу писать. Им запретили и одному, и второму. Скажу более, что Сергей передавал открытку поздравительную для Тони. Ее официально вызвали в часть и на глазах порвали эту открытку с содержимым. Больше у нас таких попыток не было, — рассказывает Анна Коновалова.

Антонина, дочь Анны, была доверенным лицом Светланы Тихановской. Ее задержали 6 сентября 2020, позже задержали и мужа Коноваловой — Сергея Ярошевича. В 2021 году Мингорсуд приговорил Антонину к 5,5 годам колонии, Сергея — к 6 годам и 3 месяцам. Супруги сейчас отбывают наказание в разных колониях.

— Когда раньше сидели уголовники, то было все — я общалась с ребятами, которые по семь лет отсидели. Можно было передать письма, продуктовую переслать посылку, если человеку никто не пишет. Сейчас, я думаю, все это прекратилось, сошло на нет, — объясняет мама политзаключенной.

Но родственники в заключении все равно узнают новости друг о друге. Близкие осужденных рассказали, какие есть пути передачи информации.

СИЗО. Адвокаты-почтальоны

Политзаключенным братьям Яну и Алесю Папковичам в СИЗО удавалось обмениваться новостями по «внутренней почте».

— Они были в СИЗО-1 вместе, пока не были осуждены. Там есть способы общения внутри: они [заключенные] тюремные записки и вещи передают, есть там «внутренняя почта». Ян все знал про Алеся: куда его этапировали, на сколько осудили. Мы ему об этом не рассказывали, но он все знает, — рассказывает их старший брат Станислав.

Супруги Антонина Коновалова и Сергей Ярошевич тоже смогли «пообщаться» в изоляторе по «внутренней почте». По словам матери Антонины, встречаясь с дочерью на свиданиях в СИЗО, она не рассказывала новости про зятя — та уже все знала.

Из СИЗО на свободу заключенные передавали как «традиционными» способами — через звонки, свидания и письма — так и через тех, кто выходил из изолятора.

Есть случаи, когда политзаключенным запрещают звонки и свидания, пока те в СИЗО. Так случилось с Полиной Шарендо-Панасюк.

— Дело в том, что у Полины строгое отношение к действующей власти, в том числе к правилам внутреннего распорядка тюремных заведений, в которых она бывала, — говорит ее муж Андрей. — То есть Полина полностью не признает эту власть. Даже когда она была в СИЗО, в большинстве случаев она не подчинялась приказам, которые дают. За это ее лишают возможности звонков, свиданий.

Новости из СИЗО от Полины к Андрею на домашнем аресте доставлял адвокат. Шарендо говорит, что сейчас в Беларуси адвокаты «выполняют функцию дорогого почтальона, потому что законы не работают».

— Большинство политзаключенных, их родственники так и называют адвокатов — почтальоны. До конца 2022 года адвокаты более-менее неплохо работали в качестве почтальонов, справлялись с этим, политзаключенные передавали через них какие-то обращения. Но, к сожалению, уже почти год эта связь прервана. Прервалась не только у Полины, но и у большинства политзаключенных. Режим Лукашенко начал бороться против адвокатов, начали заводить уголовные дела под разными предлогами.

Андрей говорит, что сейчас адвокаты передают информацию только в одну сторону. Можно передать сообщение заключенному, но выносить информацию обратно защитники боятся. «Срабатывает инстинкт самосохранения», — объясняет Андрей.

— Многие шутят, что адвокатов в Беларуси осталось на три дня. На самом деле сейчас у многих политзаключенных нет адвокатов и это настораживает, потому что от некоторых политзаключенных, от моих друзей, которые сидят в тюрьме, нет новостей уже несколько месяцев.

Колония. Одинаковые письма от разных людей могут не дойти

Все собеседники, с которыми поговорила «Медиазона», рассказали, что их близкие в заключении не могут общаться друг с другом. Письма не приходят, звонки запрещены. Хотя, в начале января «Радыё Свабода» писала, что администрация колонии разрешила политзаключенному Игорю Лосику писать письма жене Дарье.

Анна Коновалова говорит, что у ее дочери с мужем такой привилегии нет. Все общение происходит через отца Антонины, который находится в Беларуси.

— Он пишет ей и складывает мои письма в конверт. Она тоже пишет письма. А с Сергеем вообще все сложно — ему добавили сейчас девять месяцев. За время заключения у него не было ни одного свидания. У него очень редкие звонки: просто по пальцам пересчитать, когда он кому-то пробовал дозвониться.

Станислав рассказывает, что его братья Ян и Алесь тоже не могут напрямую писать друг с другу после приговоров суда. Все новости они узнают через родителей.

— Мы пишем письмо, фотографируем и отсылаем — его распечатывают родители и кладут в конверт. Не все письма доходят и не все ответы тоже.

Анастасия, жена Яна Папковича, объясняет, что от настроения цензора зависит, дойдет письмо или нет: отправления с одинаковым текстом от одного друга могут дойти, а от другого — нет.

На волю передают новости с теми, кто идет на свидание или едет на свой суд

Самый надежный способ передать информацию политзаключённым, по мнению собеседников, — свидания. Шарендо говорит, что родственники заключенных в разных колониях объединяются в группы: если кто-то идет на свидание, то собирает новости от всех участников группы.

— Тюрьма — это не такое закрытое место, информация оттуда просачивается. Есть люди, которые ездят на суды, есть люди, у которых частые свидания — благодаря этому проще передать информацию. Родственники большинства политзаключенных знакомы между собой и коммуницируют. Если кто-то знает, что кто-то собирается на свидание, то стараются передать информацию не только про себя, но и про других.

— Когда люди из камеры едут на суд и есть вероятность, что у них будет химия домашняя, то есть ограничение свободы, они, как правило, едут туда со всеми своими вещами. Они собирают записки, всякую корреспонденцию, кому без цензора хотелось бы передать, — объясняет Станислав Папкович.

Сокамерники пишут письма в тетради задержанного, который идет на суд, добавляют адреса, рисунки. Когда этот человек попадает домой, он вырывает письма из тетради и начинает рассылать по адресам.

Андрей Шарендо говорит, что информацию часто передают из колонии не политические заключенные, у которых не так «зажаты гайки» и им позволяют пользоваться даже мобильными телефонами. Они сообщают своим родственникам, чтобы те передали другим, когда кто-то из заключенных попадает в ШИЗО или ПКТ, или у него проблемы со здоровьем.

— Но основной канал информации — через родственников. Я даже могу не знать человека, но он прочитал в интернете информацию и идя на свидание в какой-то форме говорит, что передай Полине, что дети уже с мужем. И таким образом информация поступает. Вообще информация поступает очень быстро, даже непонятно, каким образом, но информация всегда просачивается в течение если не часов, то нескольких дней. Какое-то сарафанное радио.