«Там такие места — хоть фильм ужасов снимай». Политзаключенные — о реконструкции «Володарки» в комплекс с кафе и концертной площадкой

Имена некоторых героев изменены.

«Решили замаскировать под кафе и рестораны место, где пытали и убивали людей»

Бывшая политзаключенная Дарья оказалась на Володарке летом 2022 года и провела там больше пяти месяцев до суда по обвинению в грубом нарушении порядка. Идею сделать из СИЗО «многофункиональный» центр она называет «провальной» и считает, что желающих посещать такое место среди минчан будет немного.

«Это все равно, что построить "Диснейленд" на месте кладбища. Это вообще-то историко-культурная ценность, ей полагается быть музеем. Они просто решили замаскировать под кафе и рестораны место, где пытали и убивали людей. Начиная от расстрелянных поэтов и заканчивая смертными приговорами в новейшей истории», — считает она.

Александра Юрутя заключили под стражу в СИЗО на Володарского по обвинению в грубом нарушении порядка за участие в протестах, он провел в там около шести месяцев. Бывший политзаключенный считает, что посетителей в строящемся комплексе будет достаточно, потому что страна «заражена лукашизмом».

По мнению Алины, власти перестраивают Володарку в первую очередь ради финансовой выгоды — чтобы открыть в центре города «проходное место» для иностранных вложений. Девушка провела в СИЗО на Володарского восемь месяцев, прежде чем ее отправили в колонию по статье об оскорблении Лукашенко.

«Условному российскому инвестору абсолютно все равно, кто там сидел», — говорит она.

Как и Алина, Антонина Коновалова провела на Володарке восемь месяцев. Ее приговорили к 5,5 годам колонии по обвинению в подготовке к массовым беспорядкам и участии в них. Антонина уверена, что перестройка бывшего СИЗО — это попытка «стереть историю».

«Но у них в любом случае не получится уничтожить память, которая остается в нас. Мы будем помнить, через что мы там проходили. Когда мы с девочками еще были в колонии, никто и подумать не мог, что из Володарки будут делать кафе. Мы договорились, что мы туда в лучшие времена придем. Покажем своим детям, как это было. Если бы я сейчас была в Минске, я бы вышла туда с плакатом. Но я не могу ни от кого требовать такой реакции. Это слишком опасно».

Антонина верит, что желающих ходить в заведения, которые откроют на месте бывшего СИЗО, будет немного.

«Я даже не представляю, кто пойдет развлекаться в такое место. Понятно, что это будут туристы, скорее всего российские. Ну и такие как Азаренок, Гладкая, Муковозчик. Они, понятное дело, будут первыми. А для адекватных беларусов Пищаловский замок — это про сопротивление. Про Кастуся Калиновского, про беларуских классиков, про ученых и политологов, про интеллигенцию».

Музей, наполненный бытом заключенных

Бывшие политзаключенные считают, что на месте закрытого СИЗО в Пищаловском замке должен открыться музей. По мнению Дарьи, власти могли бы сделать его, не вдаваясь в подробности политических репрессий.

По ее словам, создателям музея в замке нужно будет отразить множество мелочей, которыми там была наполнена жизнь заключенных.

«Знаете, какая это радость, когда к вам под окна приходят "столоваться" местные кошки? Их запрещено было подкармливать, но на это закрывали глаза. Кошки будто знали время, когда приносят еду, и всегда приходили. Кошек было много, даже в подвалах. Приходишь за матрасом, а там коты на этих матрасах спят. Еще мы не прогоняли паучков из камер — вот такие у нас были домашние животные, мы давали им имена. А надписи в прогулочных двориках? Вот точно то, что должно сохраниться. Матери с дочерьми переписывались через эти стены, жены — с мужьями. Тайно проносили карандаши, рискуя попасть в карцер; жжеными спичками писали, только чтобы оставить послание "я с тобой, я здесь"».

Если бы Александр занимался организацией такого музея, он бы начал с того, что нашел в 45-й камере надпись «Жыве Беларусь», которую нацарапал на потолке: «Такія надпісы там адзін на аднім. Я нават там бачыў надпіс "Жыве Беларусь 2006"».

Алина уверена, что беларусы должны увидеть, что происходило за стенами Пищаловского замка, и если бы на месте СИЗО открылся музей, она бы вызвалась волонтеркой.

«Там такие места — хоть фильм ужасов снимай. В старом здании подвалы, своды эти страшные, башня полуразрушенная. Водила бы туда людей и рассказывала, как оно все было. А еще неплохо было бы сделать там интерактив: на два-три дня помещать желающих в камеры. Чтоб с отстойником, с едой местной обязательно, чтоб человек все прочувствовал».

Александр считает, в гипотетическом музее в Пищаловском замке нужно оставить все так, как было, когда там содержали людей. Он тоже считает, что посетителям можно предлагать местную еду.

«Ведаеце, што такое магіла? Гэта рыба, салака ці кілька-звараная яна ці якая. Такое адчуванне, што проста рукой яе схапілі, ў міску плюхнулі, і там усё разам: і мяса, і косці. Такім бы можна было частаваць гасцей музэя, каб яны разумелі, чым на Валадарцы кармілі. Нары гэтыя трохпавярховыя пакінуў бы, каб бачылі, як на іх спаць».

Сувениры — алюминиевые кружки и открытки с посланиями

В качестве сувениров в музее СИЗО Алина предлагает продавать алюминиевые кружки, которыми пользовались в СИЗО, а Дарья — открытки с посланиями из прогулочных двориков или историями заключенных Володарки.

«Мы царапали внутри кружек послания — "Жыве Беларусь", "Вольное Уручье", что-то такое. Дают кому-то в кружке чай, пока пьешь — ничего не видно. Допил — а там сюрприз», — рассказывает Алина.

Александр и Дарья сходили бы в такой музей. Александр говорит, что ему было бы интересно посмотреть, как выглядят другие помещения замка, кроме камер.

«Я ж Валадаркі і не бачыў. Мы там як перасоўваліся: туды не глядзі, галаву ўніз, тварам да сцяны. Але ж цікава, што там і як».

Алина считает, что желающих посетить музей на Володарского было бы много. Как и тех, кто пойдет в комплекс, который там собираются открыть власти.

«Много людей приняли правила игры, чтобы спасти свою психику. Они не читают новости, они ничего не хотят слышать, они хотят просто жить. Я их в каком-то смысле их понимаю. Я бы, наверное, так не смогла, но многим людям уже все равно. Поэтому посетители там будут. Для молодежи 2020 год ничего особо не значит».

Запах сигарет и туалета, холод и «свои» люди. Какой Володарку запомнили политзаключенные

СИЗО у Алины ассоциируется с людьми, которых она там встретила. Отношения с ними она называет «настоящим сестринством» — женщины продолжают общаться и поддерживать друг друга после освобождения. Володарка запомнилась ей криком чаек, шуршанием пакетов с передачами, хлопающими «кормушками» и грызущими пол крысами.

«Там постоянно орали чайки: видимо, прилетали со Свислочи на местные мусорки. Они не просто орут, а издают такой звук, как смех. Ты сидишь, а за окном чайка хохочет. Ну и крысы, которые грызут пол. Их вроде гоняют, но они неистребимы. И еще звук, когда хлопают кормушки. С начала коридора хлопают кормушки одна за одной. Прикидываешь, что в такое время могут разносить — ага, письма. А передачи сначала приносят в коридор и расставляют под камеры. Я хорошо помню звук шуршащих пакетов под дверью».

Антонина Коновалова говорит, что Володарка «пахнет комнатой, в которой очень накурено».

«Запах бьет в нос сразу же, как только ты там оказываешься. Запах сигарет, туалета, спертый воздух, сырость. Что бы там сейчас ни сделали, много времени нужно будет, чтобы запах выветрился из этих стен. А еще Володарка — это слезы и крики. Слезы внутри, крики по ту сторону забора — были случаи, когда люди снаружи выкрикивали имена своих родных».

У Александра СИЗО в Пищаловском замке ассоциируется с холодом и мраком. Зимой там было настолько холодно, что ему приходилось спать в куртке. Свежего воздуха почти нет, а вытяжка не работает.

«Неба не хапала. Там гэтыя вейкі, нічога не бачна, ані кавалка сонейка. Есць нейкая шчыліна, і то, ў яе відаць толькі сцены той жа Валадаркі насупраць».

Он вспоминает и людей, которых встретил в СИЗО.

«Сярод сваіх атмасфера найлепшая. Я толькі зайшоў у камеру — мяне спыталі, як справы, пачаставалі кавай, прысмакамі, усё патлумачылі. І ад таго страшна, калі ідзеш гэтымі жудаснымі падваламі, чуеш людзей з суседніх камер і разумееш, як жа іх шмат».