«Адразаю нітку — хай я адрэжу дарогу ў турму». Семья политзаключенного сплотилась после его задержания (а потом все оказались в разных странах)

Брат работал по 12 часов, чтобы оплатить адвоката

В 2022 году, когда Дениса задерживали, его брат Василий и мама Анна были за границей. О страшной новости рассказал друг: «Говорит, что у вас дома милиция Дениса забирает. Первые трое суток мы надеялись, что отпустят», — вспоминает Василий.

Через два дня следователь разрешил Денису позвонить маме по вайберу.

«Здымаю слухаўку. Ён па гучнай сувязі са мной размаўляе, кажа: "Мама, толькі не едзь сюды, едзь да Васі і не вяртайся, бо я буду сядзець доўга, са мной усё скончана". Але я сказала: "Не, сынок, я прыеду ў суботу, я прывязу ўсё, што табе патрэбна, я цябе забяру. Таму што я цябе вельмі люблю і ты ў мяне лепшы на свеце"».

Анна вернулась в Беларусь, а Василий остался за рубежом и сильно переживал за психологическое состояние брата и мамы.

«С ней пришлось разговаривать каждый день. Это было достаточно выматывающе, приходилось на работе 10-12 часов торчать, потому что адвокат стоит денег, передачки стоят денег. После работы — найти в себе силы, чтобы поговорить лишний раз, хотя просто хочется свалиться и всё».

Мама писала по 2 письма в день и собирала передачи для сокамерников

В СИЗО сыну Анна слала по 2-3 письма в день, описывая в них свою повседневную жизнь.

«Рака, лес, дом, як вогнішча страляе. Я заўсёды да ліста дадавала размалёўкі, дзіцячыя лабірынты, калі трэба параўнаць два малюнкі і знайсці адрозненні. Здавалася б, гэта такое дзіцячае, але Дзяніс казаў, што я пагуляюся, а потым іншаму аддам», — вспоминает женщина.

Анна не писала в письмах о новостях Беларуси и вместо них описывала события в России. Сын рассказывал, что россияне, сидевшие с ним в одной камере, смеялись и просили, чтобы она чаще писала, что происходит «у гэтым дурным горадзе».

Еще до задержания сына Анна помогала политзаключенным и знала, что, когда передаешь в СИЗО, например, зубную щетку, «трэба браць тры, а, мусіць, і пяць» — чтобы можно было поделиться с сокамерниками.

Собираться в СИЗО, чтобы передать Денису необходимые вещи и продукты, Анна начинала рано. Родственники политзаключенных подходили к изолятору за несколько часов до открытия окна, в котором принимают передачи, поэтому выезжать нужно было в 5 утра.

«Можна было з кімсьці размаўляць, нешта высвятляць, некаму дапамагаць. Людзі адно аднаму падказвалі. Нехта прыедзе першы раз: ён не ведае, што трэба ўсё ў празрыстая пакеты класці: і цукеркі, і тыя ж "ролтаны", супы, кашы. Нехта пачынаў — і рукі трасуцца. Усе разам дапамагалі».

Со временем Анна подружилась с родными некоторых политзаключенных и держит с ними связь до сих пор. Так она начала переписку с парнем, чья мама переживала, что ему приходит мало писем.

«Я пачала пісаць таму хлопцу і маленькія невялічкія пасылачкі дасылаць раз на месяц. Ён мне адказваў, але па гэтых лістах я разумела, што мае лісты ён не атрымаў — ён адказваў на пасылкі. Маляваў ўсякіх мядзведзікаў, бо не ведаў, як са мной размаўляць».

С мамой другого политзаключенного Анна общается по телефону, в жизни женщины не виделись.

«Няпросты яна чалавек, вельмі цяжка дапускае да сябе. Заўсёды мы з ёй як паразмаўляем, яна пачынае плакаць. Я кажу: "Нічога-нічога, мы ўсіх дачакаемся, усіх абдымем, будзе вялікі-вялікі стол, усё будзе добра"».

Папа оплатил судебные издержки и помирился с сыном

«Я заўсёды казала ягоным сябрам: я забяру свайго Дзяніса», — говорит Анна.

На судебные заседания к сыну она ходила в самодельной вышиванке, но специально не использовала для нее красные нитки, чтобы не получилось сочетание белого и красного.

«Чым больш судоў, тым больш у мяне вышыванка. Я вышываю і сама сабе думаю: нажніцамі адразаю нітку — хай я адрэжу дарогу Дзянісу ў турму. Што ў галаве робіцца — я не ведаю».

От адвоката Анна узнала, что судья, которого назначили на дело Дениса, любит «показательные процессы». Она попросила знакомых и близких не ходить на заседания.

«Мы дамовіліся так, каб Дзянісу было прасцей сказаць тое, што ён павінен сказаць. Бо ён такі: калі ўбачыць сяброў, то скажа: "Да пайшлі б вы…". А гэтага ніхто не хацеў. Шмат людзей прыходзіла пад суд, але ніхто не ішоў на само паседжанне, толькі я. Потым я выходзіла і ўжо тады разыходзіліся», — говорит Анна.

Дениса приговорили к домашней химии и освободили в зале суда.

Отец, который расходился с сыном в религиозных взглядах и считал его «сатанистом-металистом», оплатил все судебные издержки. Хотя когда Денис оказался в заключении, «он сначала чуть ли на звонки не отвечал».

«Як Дзяніса затрымалі, мы пасварыліся, бо ён сабе ўклаў у галаву незразумелае для мяне. Ён мне: "Ты яму заўсёды ўсё дазваляла". Я кажу: "Стапэ, твайго сына затрымалі за што? Ён кагосьці згвалціў? Не. Забіў? Не. Некага абшукаў? Не. Я сваім сынам ганаруся. Калі ты — не, дык лепей не трапляйся мне на дарозе"», — рассказывает Анна.

По ее словам, после этого мужчина написал сыну несколько писем и приходил к суду поддержать его.

«Если отец поначалу говорил то-то сё-то, то потом он уже начал все прекрасно осознавать. Я помню, как с ним разговаривал: я не часто слышал его дрожащий голос в жизни, но тогда услышал», — вспоминает брат Дениса Василий.

Василий считает, что в такой трудной ситуации семья сплотилась, а сам он стал уделять близким больше внимания.

«Значыць будзем уцякаць»

Вскоре после приговора Денис решил бежать из страны. Он не верил, что к нему не будет вопросов во время отбывания домашней химии. После суда он уехал за город и готовился к нелегальному переходу границы — привыкал к ориентированию в лесу, погружался в воду в одежде.

«Я был с матерью, но практически не общался с ней, потому что мне надо было готовиться. Как говорили строгачи, которые не первый раз срок мотают — сложно, когда выходишь, научиться ходить прямо. Потому что там ты постоянно ходишь по кругу на всех прогулках. Я когда из зала суда выходил, я шел пешком домой, потому что хотелось пройтись по городу. Нормально меня на поворотах заносило», — объясняет Денис.

«Я спадзяюся, што анёлак беражэ маіх дзетак. Калі Дзяніса адпусцілі, ён мне сказў вельмі страшнае. Мы пайшлі ў краму, каб сабраць пасылку палітвязням. Я выйшла, кажу: "Сынок, што мы будзем рабіць?". Ён кажа: "Мама, ты не крыўдуй, бо калі мяне возьмуць зноў, я ўжо не змагу больш". Я кажу: "Значыць будзем уцякаць"».

Денис и Василий живут за границей, но в разных странах, а родители остаются в Беларуси.

«Мама очень рада, что мы вне досягаемости беларуских властей, — говорит Василий. — Она прекрасно понимает, что все, что происходит, это ужасно и по-другому это никак не назвать. Родители у нас все прекрасно понимают. Тяжело было, но я счастлив, что это всё закончилось».

«Я дзецям заўсёды кажу: калі ты не задумваешся і робіш нешта добрае для іншых людзей, яно заўсёды да цябе вернецца. Яны мне не вераць. Яны кажуць: "Паглядзі на вусатага, усе жадаюць яму ўсяго благога, а ён квітнее і пахне". Але я ўсё адно веру, што гэта не так».

Редакторка: Ася Панасевич