«Я пошел против них». Футбольный фанат работал официантом на праздниках милиции, а потом отсидел за протесты и угрозу насилием сотрудникам

Свой среди чужих. Перемены после 2020 года

До весны 2021 года Виктор работал барменом-официантом в Доме культуры одного из крупных городов Гомельской области. Силовики часто проводили там банкеты на праздники, в том числе в День милиции, поэтому Виктора знали хорошо. При встрече милиционеры всегда здоровались и разговаривали с официантом.

«Я всегда с ними нормально общался, они ко мне очень хорошо относились. До 2020 года со многими сотрудниками были как друзья».

Отношения с милиционерами поменялись после протестов 2020 года, когда сотрудники поняли, что Виктор «пошел против них», перестали здороваться с ним при встрече.

Осенью 2022 года Виктор встретил одного из старых знакомых в суде. Тот протянул ему руку: «"Здравствуй, Витя". У меня тогда суды шли, я к нему боком повернулся и показал наручники». После освобождения из колонии официант узнал, что знакомый ушел из милиции.

Больше месяца, пока шел суд по его делу об участии в протестах и угрозе насилием силовикам, официант провел в одиночной камере изолятора, где ему запретили иметь даже шампунь. Других обвиняемых по этому делу содержали в общих камерах и условия у них были менее суровыми — им можно было курить, мыться и получать передачи.

— На это была причина. Тот сотрудник [который протягивал руку] знал, что меня задержат. Они все знали.

«Футбольный хулиган». Уголовное дело и милицейское видео

Ранним утром весной 2021 года участковый разбудил Виктора звонком, попросив выйти из дома и расписаться в каких-то бумагах. Официант спросонья накинул куртку на голое тело, спустился во двор и вернулся домой больше чем через два года.

— В ДК к 9 утра планировалось очень серьезное мероприятие. Поэтому я вообще не понимал, о чем речь. И вот они вчетвером из машины выскочили и меня задержали. Все это снимали на камеру.

Виктора уложили на пол автомобиля и привезли в отделение милиции, где проверили его телефон и записали видео. Милиционеры сказали, что официант должен рассказать на записи, что в августе 2020 года он выпил и вместе с другими парнями вышел на протесты, где бросал в силовиков камни.

— Я тогда был сильно психологически убитый. Вообще ничего не помню. Меня попросили сказать пару слов, ну я и сказал.

В отделении милиции Виктора называли «футбольным хулиганом». Он действительно был фанатом: много лет болел за местный футбольный клуб, ездил с игроками на все матчи и даже подрабатывал у них по договору подряда.

Виктор говорит, что находился с протестующими в день, который лег в основу обвинения. После работы он задержался у магазина, возле которого люди вышли на дорогу, немного постоял там, сходил домой за флагом и вернулся — этот момент попал на камеру. Но в сотрудников он ничего не бросал и нападать не собирался.

Виктору предъявили обвинение в грубом нарушении порядка и угрозе насилия в отношении сотрудников органов внутренних дел. По делу с ним проходило еще несколько человек, но никого из них, по словам Виктора, он не знал.

«Все из-за моей футбольной тематики», — уверен официант.

Виктора задержали на трое суток, а после перевели в гомельское СИЗО. Из-за этапирования, карантина и весенних праздников к нему долго не пропускали передачу от близких. Все это время он был одет так, как вышел из дома — в куртке на голое тело.

Красно-белая пастила и мясные нарезки. СИЗО

— Я никогда не был в отделении милиции, ИВС, в камере. Поэтому было очень страшно и больно психологически. Страшно в поезде ехать [во время этапирования]. Ночью всю дорогу в наручниках едешь, я один за решеткой в вагоне сидел.

После пятидневного карантина в холодной камере (в окне было выбито стекло и стояла решетка), больше похожей на подвал, следующий месяц Виктор провел в обычной камере с шестью соседями.

Сокамерники развлекались совместной готовкой. Например, Виктор делал для товарищей мясные нарезки. Хотя иметь нож в камере запрещено — за это грозит штрафной изолятор — его заменяли «мойкой», то есть лезвием от бритвы. Она тоже не разрешена, но Виктору удавалось избежать ШИЗО.

— Мне нравится готовить красиво. Делал розочки из мясного. Для этого мясо из посылок нарезал. Один раз сказали, что если повторится — поеду на ШИЗО. Ну а мне что делать-то? Надо было все закончить. «Мойку» два раза забирали, но [на ШИЗО] не закрыли.

На Рождество незнакомая девушка прислала Виктору бандероль с продуктовой передачей: зефир, красно-белая пастила и другие сладости к празднику: «Очень красиво было. Прямо до слез».

— Написал ей большое письмо потом, красивое. Поблагодарил, что украсила мой праздничный стол. Стихи ей написал. Вроде как оно дошло и я, наверное, даже получил ответ.

Принц, который пишет из СИЗО. Письма

Почти все свободное время в СИЗО Виктор проводил за письмами. Он даже специально дизайнил для них бумагу: замачивал лист в черном чае и поджигал края.

— Получается красивая старинная бумага. Я очень много таких листиков делал. Просил у родных розовую, красную бумагу. К Новому году я начал готовиться за месяц — раскраски всякие праздничные для писем рисовал.

Переписывался Виктор в основном с незнакомыми девушками. Близкий друг после задержания товарища уехал в Польшу, но смог передать ему весточку. Из родного города письма передавали только от родственников.

— Одна 72-летняя женщина писала мне много писем и я тоже послал ей красивую открытку. Она сказала, что до слез была рада моему ответу. Написала: «Я себя почувствовала 18-летней девушкой, которой пишет какой-то принц». Потом она положила мне деньги на счет в СИЗО.

Некоторые сокамерники злились, что Виктору приходило много писем и бандеролей даже от незнакомых людей, а им — нет.

Спустя 8 месяцев после задержания суд приговорил Виктора к 3 годам лишения свободы.

По прибытию в колонию его опросили местные оперативники. Они «были в шоке» от количества писем, которые получил фанат.

— Я все сохранил. Мне [другие заключенные] говорили «выбрасывай, выбрасывай». Я хотел сохранить, мне это очень важно. Опера это увидели и, естественно, им стало завидно, что поддерживают люди и столько пишут. Короче говоря, это все в мусор. Личные вещи они сложили в большие, как для картошки, мешки, их — на склад. У меня получилось в эти мешки закинуть письма.

Так Виктор сохранил «все до единого» письма и забрал их при освобождении. На свободе он пытался найти подруг по переписке в соцсетях, но не вышло. С собой в Варшаву он побоялся брать все конверты — чтобы не показывать их на таможне. Взял только 30.

Футбольное поле, картошка и фейки по телевизору. Колония

В колонии Виктора несколько раз отправляли в ШИЗО. Первый раз — сразу после карантина. «За то, что общались о политике», — говорит он. Тогда только началась война в Украине и осужденные обменивались тем, что услышали или узнали по телевизору, который включали в отряде: «Мы понимали, что это фейки».

После первого раза в штрафном изоляторе официанта распределили на работу чистить металл и провода. После 10 лет работы в общепите для Виктора это был тяжелый физический труд.

— Это грязь ужасная. Я привык к чистоте. И картошку ходили чистить — там надо было поднять 20 мешков с ней. Я вот четыре мешка по 20 килограмм поднял на второй этаж и на следующий день просто не мог встать, потому что ни спину, ни поясницу не чувствовал. В медчасти мне укол сделали с обезболивающим. На протяжении всего срока, когда я что-то тяжелое начинал делать, у меня болела спина.

В колонии Виктор пытался попасть на футбольное поле, где играли другие заключенные. «Но запретили политзаключенным на стадион ходить. Почему мы не можем? Мы пошли с одним еще политзаключенным — успели на полчаса. Прямо оттуда нас вывели и в ШИЗО закрыли».

Отправляли в изолятор Виктора и по другим причинам. Однажды он и еще трое заключенных собрались в кухне выпить чаю с ромашкой и поговорить.

— А в кругу типа больше трех нельзя. Запрещено собираться политзаключенным. На следующий день прямо с работы забрали нас четверых и закрыли. Типа за разговоры о политике. Нарушения выписывают просто так. В рапорте пишется одно, а на самом деле может быть совсем другое. Любой пост в интернете, допустим, с днем рождения тебя поздравили — сразу же 10 суток.

Виктор освободился зимой 2023 года. Ему выставили надзор на 2 года, что означало, что милиционеры должны были проверять его дома два раза в неделю. Но они приходили гораздо чаще — по несколько раз на день, говорит Виктор. Спрашивали, как у него дела и устроился ли на работу. Спустя несколько месяцев официант уехал из Беларуси в Варшаву.