«Лукашенко свергнуть легче, чем Путина». Репортаж Atlantic о том, как в Украине воюют беларусы из добровольческого полка имени Кастуся Калиновского

На улицах нет революционных плакатов, «пылающих со стен яркими красками — красной и синей», как это было, когда Джордж Оруэлл в 1936 году покидал Барселону, чтобы сражаться в испанской Гражданской войне. Нет и громкоговорителей, из которых «до поздней ночи гремят революционные песни». Беларусы, которые собрались в подвале на тихой зеленой улице Варшавы и готовились к тому, чтобы присоединиться к украинской армии, больше похожи на группу программистов, готовящихся к долгой автомобильной поездке.

Возможно, потому, что они и есть группа программистов — по крайней мере, некоторые из них. А в подвале на тихой зеленой улице Варшавы они действительно готовятся к долгой поездке на машине. Консервы, копченая колбаса, пакеты с орехами и изюмом аккуратно сложены на полу рядом с кучей рюкзаков. Пара внедорожников припаркована прямо снаружи. Автомобили дарят сочувствующие поляки и беларусы — или оставляют другие люди, ушедшие на фронт. Группа, с которой я встречаюсь, через час отправится к украинской границе. Они согласились поговорить со мной при условии, что я не буду фотографировать и не буду спрашивать имен. Если их опознают, беларуская милиция может прийти к членам их семей, угроза преследований и даже арестов очень высока. «Наши родные в заложниках», — говорит один из них. Матери беларуских солдат, воюющих в Украине, уже были вынуждены делать публичные заявления с осуждением своих детей.

Могу сказать вот что: они молоды, от 20 до 30 лет, и они планируют вступить в полк Кастуся Калиновского, воинское подразделение, основанное в марте как часть украинской армии, но с отдельным беларуским статусом. А еще я могу сказать, что они и их лидеры хорошо знакомы с мировой историей вооруженных восстаний — хотя, глядя на них, предположить это трудно. Они знают своих предшественников XIX века: Кастусь Калиновский участвовал в неудачном восстании 1863 года против российской оккупации территорий, входивших в Речь Посполитую. Они также знают своих предшественников ХХ века, среди которых не только Оруэлл в Испании, но и Юзеф Пилсудский, польский генерал, сражавшийся с австрийской армией в 1914 году в надежде освободить Польшу. Калиновский был казнен, дело Оруэлла — провалилось, но вот Пилсудский повел свои польские легионы в Варшаву. До 1918 года он был лидером независимой Польши. Собравшиеся в подвале люди едут в Украину не только потому, что, как Оруэлл в Испании, сочувствуют делу демократии другой страны, но и потому, что надеются, как Пилсудский в Польше, в конечном итоге освободить Беларусь от диктатуры Александра Лукашенко, находящегося у власти почти три десятилетия.

Но все надежды не мешают им смотреть на ситуацию реалистично — все же они отправляются на линию фронта одной из самых жестоких войн XXI века, — к тому же во многом ими движет отчаяние, ощущение, что другие, лучшие пути к политическим переменам исчезли. Мужчина лет двадцати, назовем его К. — растрепанные светлые волосы, зеленая майка, рваные шорты, — рассказал мне, что начинал свою карьеру в правительственном учреждении в Минске, но быстро понял: «Твоя работа, все, что ты делаешь, заключается в том, чтобы режим Лукашенко как можно дольше оставался у власти». Во время серии массовых протестов после украденных выборов в 2020 году, момента, который все они называют «революцией», К. и его друг распространяли листовки с критикой режима. Друг сейчас в тюрьме, отбывает четырехлетний срок (К. называет мне его имя; позже я нахожу его в списке политзаключенных). После того как Россия вторглась в Украину, К. мучился чувством вины, у него была бессонница, он злился на то, что из-за провала беларуской революции российские ракеты могут быть запущены по Украине из Беларуси. «Я понял, что мы обязаны поехать в Киев, — говорит он. — А потом мы пойдем в Минск».

Мы не закончили нашу революцию, мы не свергли Лукашенко, мы не помешали российским войскам пересечь нашу границу, чтобы напасть на Украину — все это причины для того, чтобы воевать в Украине. Один из программистов, длинноволосый Р., сказал мне, что он также участвовал в демонстрациях 2020 года и также покинул Беларусь. Но потом Р. съездил домой. То, что он увидел, поразило его. Люди перестали протестовать: «Они не борются. Такой жизни, — он имеет в виду жизнь при диктатуре, — им достаточно». Как они могут просто продолжать жить, будто ничего не происходит, будто не летят ракеты? «У меня это совершенно не укладывается в голове».

У большинства мужчин, с которыми я разговаривала, есть другие варианты; они могли бы хорошо устроиться за пределами Беларуси, если бы захотели. В середине разговора оказалось, что Б. — в белой майке с надписью INSPIRE — хорошо говорит по-английски, на который мы сразу перешли с русского. У него есть родные в США, и он бывал там несколько раз («Залив Сан-Франциско… Йосемитский парк…»). Он мечтал посмотреть, как Вуди Аллен играет джаз в Нью-Йорке, но в тот вечер, когда он пошел в Café Carlyle, Аллена там не было. Он называет себя «цифровым кочевником, или, может, лучше сказать, международным бездомным» — и последние несколько лет путешествует по Европе. Он тоже работает в ІТ и хотел воевать в Украине с тех пор, как началась война. Но в марте «было очень холодно», и ему «было очень страшно». По его словам, ему все еще страшно, но «месяц за месяцем, неделя за неделей», снова и снова он смотрел «эмоциональные видео», и в конце концов они убедили его записаться в полк Калиновского.

К., Р. и Б. можно назвать минскими интеллектуалами. Их командиры, раскладывая бумаги в соседней комнате, рассказывают мне, что среди добровольцев есть и недавние выпускники средней школы, рабочие с заводов, бывшие милиционеры. Некоторые прибывают в Варшаву на ночных автобусах из Беларуси без гроша в кармане и без какого бы то ни было плана, кроме как вступить в украинскую армию. На воротах штаб-квартиры полка Калиновского в Варшаве есть табличка с номером телефона на случай, если добровольцы появятся, а поблизости никого нет. Откуда они знают, куда идти? «Все знают», — говорит мне один из них.

Мне рассказывали и про гораздо более суровых новобранцев, в том числе про бывших преступников, хотя сама я с ними не сталкивалась. Один из эмигрантов, работающий в Варшавском призывном пункте, высказался об этом так: «Определенных людей привлекает идея оружия, борьбы». Известно также, что несколько бывших беларуских военнослужащих и сотрудников служб безопасности воюют на стороне украинской армии — как в полку Калиновского, так и в других подразделениях. Постепенно они налаживают связи друг с другом и с сочувствующими на местах. 9 августа съезд объединенной беларуской оппозиции назначил Валерия Сахащика, бывшего командира легендарного беларуского подразделения десантников, министром обороны в изгнании; я разговаривала с ним, когда он был в машине — ехал в Украину на свою первую официальную встречу с полком Калиновского. Сахащик покинул Беларусь шесть лет назад — по его словам, там было невозможно «быть свободным человеком» — и руководил успешной строительной фирмой в Польше. Он считает, что полк, возможно, еще не имеет значения в военном отношении, «но он важен эмоционально, потому что многие люди верят, что он представляет будущее беларуской армии».

Независимо от того, вступают ли они в контакт заранее или просто появляются на пороге штаб-квартиры, служили они в армии или учились в университете, — все добровольцы проходят проверку. Павел Кухта, глава варшавского призывного пункта (и один из немногих людей, которые публично заявили о своей связи с полком Калиновского), сказал мне, что беларуские киберпартизаны взломали большинство баз данных, которые использует беларуский КГБ, и могут проверить информацию о месте проживании, образовании и профессиональной деятельности добровольца. Но даже если такая проверка невозможна, мужчин все равно отправляют в Украину — и там их уже допрашивают пограничники. Что происходит после этого с теми, кто дал ложную информацию, Кухта не знает.

Кухта вообще много чего не знает. Он не говорит, где будут проходить обучение новобранцы или куда их впоследствии отправят. Он не может более или менее точно сказать, сколько их уже воюет («сотни»). Чем меньше ты знаешь, тем меньше ты можешь случайно раскрыть.

Даже если оставить в стороне соображения оперативной безопасности, Кухта, который родился в Донбассе и воевал в составе украинской армии с 2016 года, явно немногословен. Но много слов ему и не нужно. Пару раз, пока я разговариваю с новобранцами, он заходит в комнату, где ждут мужчины. Он забирает их паспорта, проверяет имена. На призывном пункте нет вдохновляющих речей и никакой драмы: все здесь уже приняли решение и смирились с последствиями. Когда я ухожу, добровольцы выстраиваются в очередь в саду.

* * *

В следующий раз я увижу их — или мне покажется, что увижу, — через неделю, на пустыре за автостоянкой, на окраине одного из городов центральной Украины. Новобранцы — возможно, среди них есть те, с кем я встречалась в Варшаве, — одеты в камуфляж, при оружии и в моем присутствии носят балаклавы, чтобы скрыть лица. Деньги на униформу и снаряжение собирали как в Польше, так и в Беларуси. Оружие поступило от украинской армии. Инструктор — гражданин одной из стран Балтии. Его особенно ценят беларусы, ведь он прошел несколько курсов НАТО. По иронии судьбы, многие противники путинской России — от Балтики до Черного моря, а то и до Центральной Азии — используют русский как язык международного общения и даже американскую военную доктрину преподают на русском.

Я наблюдаю за новобранцами с Рокошем — это псевдоним человека, который участвовал в различных беларуских демократических движениях с 1990-х годов. Он объясняет, что сегодняшние учения предусматривают подготовку к ведению боевых действий в городах. В другие дни они отправляются на стрельбища украинской армии или практикуются в позиционной войне; для этих целей есть специальное перерытое поле. У них строгое расписание: утренняя зарядка, тренировки в течение всего дня, фильмы или лекции по вечерам. Живут они все вместе в обветшавшем общежитии неподалеку.

Незадолго до этого мы с Рокошем и тремя другими беларусами, связанными с полком или с беларуской оппозицией, разговаривали в незаметном подвальном баре. Все они принадлежат к другому поколению, чем мужчины в поле. Они наблюдали за взлетом и падением различных оппозиционных движений и лидеров с 1994 года, когда Лукашенко пришел к власти. Они наблюдали, как его режим превратился из мягкого авторитарного правления председателя колхоза в порочную, жестокую автократию, которая пытает политических заключенных и позволяет российской армии запускать ракеты по Украине со своей территории. Они помнят Советский Союз и не хотят, чтобы их страна стала частью неосоветской империи. Вместо этого, как сказал мне один из них, они хотят «радикального изменения политической системы, правовой системы, экономической системы и глубоких реформ всего общества, чтобы привести Беларусь к принципам демократии и верховенства закона». Но они не верят, что нынешний режим распадется мирным путем.

Как и многие в постсоветском мире, Рокаш и другие мужчины читали философа Джина Шарпа, проповедника ненасильственной революции и гражданского сопротивления, который умер в 2018 году. Они восхищаются его идеями, но считают, что они больше не применимы к их ситуации. Ненасилие было опробовано в Беларуси. Не получилось. «Цветы и демонстрации не смогли изменить эту ситуацию», — говорит один из моих собеседников, поэтому пришло время попробовать что-то другое. Они рассказывают мне о партизанских подпольных движениях внутри их страны — например, «Буслы ляцяць», — которые, по их словам, одержали несколько небольших побед, в том числе провели атаку беспилотника на штаб-квартиру ОМОНа в Минске. Они также говорят, что распространили подпольные обучающие видео, призванные помочь людям противостоять тактике спецназа. «У людей есть право на восстание оправдано, так как все цивилизованные методы изменения ситуации были исчерпаны», — говорит один из них. Однако российское вторжение в Украину стало поворотным моментом, шоком для системы, «плевком в лицо». Если Украина не победит, «нам придется попрощаться с идеей свободной Беларуси».

Они не первые, кто пришел к такому выводу. В самом начале войны, вдохновленные другим эпизодом истории — беларусами, которые взрывали железнодорожные пути и вокзалы, чтобы остановить продвижение нацистов в Советский Союз в начале 1940-х, — беларуские железнодорожники, которым помогали киберпартизаны, устроили серию диверсий против российских военных поездов. Они запутывали пути, выводили из строя компьютерную систему, повредили оборудование. Одна группа диверсантов подверглась нападению милиции, когда поджигала сигнальную будку. В борьбе против российской армии помогает беларуский и телеграмм-канал «Беларускі гаюн», предоставляя постоянно обновляющуюся информацию от анонимных подписчиков о передвижении войск и техники вдоль границы, что позволяет украинцам подготовиться. Канал все еще работает, и его по-прежнему внимательно читают те, кто охраняет территорию северной Украины.

Участниками полка Калиновского движет убеждение, что беларуский режим одновременно намного слабее и гораздо опаснее, чем многие считают. Лукашенко, утверждают они, крайне непопулярен. Они считают, что его поддерживает не более 10-20% населения — в основном пенсионеры, бюрократы и сотрудники служб безопасности, зависящие от государства в условиях разваливающейся экономики, — и он это знает. У Лукашенко нет идеологии, но он сделает все, чтобы остаться у власти. Еще в конце июня российский президент Владимир Путин заявлял, что может перебросить ядерные ракеты в Беларусь, и мир должен внимательно отнестись к этой угрозе. Путин, возможно, не захочет впервые с 1945 года применять ядерное оружие и иметь дело с геополитическими последствиями, а вот Лукашенко это вполне может не волновать.

Путин также мог бы заставить Лукашенко отправить беларуские войска воевать в Украину, но последствия такого решения будут непредсказуемыми. Кухта, Рокаш и другие говорят, что с их полком напрямую связались солдаты и офицеры, которые сейчас служат в беларуской армии и хотят знать, как сдаться, если им прикажут пересечь границу с Украиной. Будучи человеком немногословным, Кухта дал им простой совет: «Опустите оружие и поднимите руки». Он прогнозирует, что большая часть танков и боевых машин беларуской армии окажется под контролем украинской армии. Хотя нет никакого способа проверить это утверждение, по крайней мере один беларуский пограничник уже успешно сбежал на украинскую сторону, заявив, что хочет присоединиться к борьбе против России. Сахащик, который также предсказывает, что большинство простых солдат не будут воевать, еще в феврале выступил с видеообращением и призвал беларуских солдат не присоединяться к вторжению: «Это не наша война. Вы не будете защищать свою Родину, дом или семью и не получите славы — только позор, унижение и смерть».

Бойцы полка Калиновского считают, что значение Беларуси есть и в другом. В конце концов, если российский лидер хочет объединить Россию, Беларусь и Украину в некое подобие неосоветской империи, лояльность Лукашенко — необходимый ингредиент. Но что если беларуского столпа в этой конструкции не будет? Тогда все остальное — империя, война с Украиной, сам путинизм — тоже может рухнуть. Они хотят, чтобы мир знал: это возможность, которой стоит воспользоваться, не в последнюю очередь потому, что, как выразился один из них, «Лукашенко легче свергнуть, чем Путина». Сейчас никто, кроме поляков и, конечно же, украинцев, не помогает бойцам полка Калиновского. Но, может быть, когда-нибудь это сделают другие. По словам Рокоша, он хочет, чтобы бойцы в конце концов получили доступ к разведданным Запада и НАТО о происходящем внутри их страны. Тогда они смогут лучше планировать дальнейшие шаги. Предупреждения администрации Байдена прошлой осенью о грядущей войне в Украине убедили многих в Восточной Европе — и в том числе в Беларуси, — что американцы знают гораздо больше, чем говорят. Помимо Джина Шарпа, бойцы также прочитали книгу «Война Чарли Уилсона», в которой описывается, как в 1980-х годах один конгрессмен убедил Вашингтон помочь афганцам свергнуть советских оккупантов. Если такое случилось однажды, возможно, это может случиться снова?

* * *

Прежде чем покинуть пустырь, я наблюдаю, как добровольцы тренируются. Они идут группами по три человека, одна за другой, словно находятся в оккупированном городе. Некоторые из них неторопливы и неуклюжи, кажется, что они впервые держат в руках оружие. Некоторые двигаются быстрее, выглядят более опытными. Один из добровольцев еще в Варшаве рассказывал мне, что проходил полицейскую подготовку, и я гадаю, не он ли сейчас так легко и умело передвигается по полю. Еще несколько человек, в том числе одна женщину, наблюдают сбоку, внимательно прислушиваясь к словам балтийского инструктора. У одного из них казацкая стрижка — выбритая голова и чуб, — а руки покрыты патриотическими татуировками.

Инструктор включает хэви-метал, и это добавляет сцене немного больше драматизма. Солнце припекает, и я начинаю чувствовать себя неловко, что им приходится быть в балаклавах. Добровольцы повторяют одни и те же упражнения снова и снова. Рокош объясняет, что идея, как и при любой военной подготовке, заключается в том, чтобы эти движения стали автоматическими, инстинктивными. Программисты, выпускники школы, правительственные чиновники и, возможно, даже затесавшиеся среди них преступники должны научиться всего за несколько недель реагировать, не задумываясь, когда на них нападают.

Какими бы утомительными ни были учения, это самая легкая и предсказуемая часть. Они будут тренироваться, они будут готовиться, их отправят на фронт — все это они знают. Чего они не знают, так это истинной природы исторического момента, в котором живут, или того, чем он закончится. Они сделали свою ставку, но правильно ли?

Вот еще одна история, которую рассказали мне в подвальном баре: в 2021 году несколько членов беларуского подполья начали тайно контактировать с некоторыми высокопоставленными беларускими офицерами, которые заявили, что готовы выступить против режима. После нескольких месяцев разговоров партизаны, наконец, согласились выехать за пределы страны, в Россию, чтобы встретиться с ними; офицеры сказали, что они не осмеливаются сделать это дома, но больше никуда выехать за границу не могут. Встреча была ловушкой. Как только лидеры беларуского подполья прибыли, все они были арестованы и посажены в тюрьму.

Я слышу историческое эхо в этой истории, как и бойцы полка Калиновского. Зимой 1945 года 16 офицеров польского сопротивления, все ветераны борьбы с Гитлером, начали вести тайные переговоры с Иваном Серовым, генералом Красной Армии, который только что прибыл в Польшу, чтобы управлять оккупацией. Убедившись, что он хочет помочь, они договорились встретиться с ним в марте. Но это была ловушка. Все они были арестованы, доставлены самолетом в Москву и заключены в тюрьму на Лубянке, где трое из них в конце концов умерли.

Эта история разворачивалась в момент максимальной советской мощи, когда Вторая мировая война была в основном выиграна, Ялтинские соглашения уже разделили Европу на сферы советского и западного влияния и никто со стороны — ни британцы, ни американцы — не мог помочь полякам. Напротив, в 1918 году Пилсудский освободил Варшаву от царской оккупации в момент максимальной слабости России, когда началась большевистская революция, российская армия потерпела крах, а другие имперские автократии Европы — Германия и Австро-Венгрия — тоже разрушались.

Но 1918 ли это год, когда российская мощь идет на убыль? Или это 1945-й, когда она достигла пика? Беларусы, конечно, не знают, но они хотят повлиять на ответ. В баре я спросила мужчин, ждут ли они соответствующего момента, чтобы вернуться домой. «Мы не ждем момента, — поправил меня один из них. — Мы работаем над созданием условий». И благодаря этому нужный момент наступит.

Они считают, что если они сильно надавят на весы истории и помогут украинцам победить, то и Россия, и ее беларуский сатрап существенно ослабнут. Они могут заплатить высокую цену — не только своим временем и усилиями, но и своими жизнями. 26 июня во время боя за Лисичанск погиб командир одного из беларуских батальонов. Ивану Марчуку по прозвищу «Брест» было 28 лет. Другие также были убиты, ранены или взяты в плен.

Но если они не будут бороться, то могут заплатить другую цену. Поражение Украины будет означать, что власть России вырастет, а Беларусь останется диктатурой, и они никогда не смогут вернуться домой. Те из нас, кто живет в более удачливых странах с лучшей географией, не знают, каково это — выбирать между борьбой и изгнанием. А люди, которые потеют на этом пустыре, — знают. Когда я вернулась в Варшаву, то встретилась с одним из волонтеров, который рассказал мне, что с тех, пор как он покинул свою страну в 2020 году, он только и делал, что переезжал с места на место, пытаясь наладить другую жизнь, но так и не нашел настоящего дома. Беларусь — его единственный дом, но прежде чем он сможет вернуться туда, он должен помочь ему измениться. «Я бегу. И бегу. И бегу. Я хотел бы перестать бежать».

Автор: Энн Эпплбаум

Оригинал: Lukashenko is easier to unseat than Putin, The Atlantic, September 7, 2022

Редактор русского перевода: Д. Г.