«Участвовал, но виновным себя не считаю». Минчанина избили при задержании, а фейковый бот «Перамогі» отправлял предложения для диверсий

В мае 2024 года 35-летний минчанин Александр Юруть освободился из колонии — он провел в заключении более полутора лет. «Сложно не было. Я был готов ко всему: погоне, выстрелам. Но обошлось. Вышел на берег и понял — я наконец на воле», — вспоминает он.

На берегу беларуса задержали и опросили литовские пограничники, а после он подал прошение о международной защите в Литве.

«Там наши братишки из-за тебя пострадали». Избиение в ГУБОПиК

За участие в протестах 2020 Александра задержали спустя два года. Он говорит, что понимал: рано или поздно это произойдет. Но принципиально оставался в стране.

«Я тогда [перед задержанием] вступил в план "Перамога", ждал, что вот-вот начнутся какие-то действия [в Беларуси]. Подготовился: запасы консервов, воды, бинтов. А потом оказалось — бот фальшивый. Адвокат потом сказал мне. С самого начала сыпались задания: "Надо поджечь релейный шкаф, быстрее-быстрее". Я подумал, что это какая-то ерунда, и ничего не делал».

15 сентября 2022 года Александру позвонил сотрудник ГАИ и попросил подъехать в РУВД — якобы он создал аварийную ситуацию на МКАД. Это не вызвало у минчанина подозрений, потому что с подобным он уже сталкивался.

«Зашли в кабинет, он говорит: "Минутку, пойду планшет возьму". Вышел, а следом влетают трое — в спортивном, в кепках, настоящие бандиты. Кричат: "Дернешься — стрелять будем". Оказались из ГУБОПиК».

Сотрудники отвезли Юрутя домой и провели там обыск, во время которого задержали и его жену. Оттуда их доставили в главное здание ГУБОПиК на улице Революционной, 3.

«Нас с женой посадили в разные кабинеты. Мне показали видео с протестов. Я сказал: "Да, участвовал. Виновным себя не считаю". Они начали запугивать. Один говорит: "Тебя сегодня сломают". И тут в коридоре слышу: "Где он? Я его сейчас убью". Влетают амбалы в черном, в масках — омоновцы. За шею схватили, на пол — и начали бить: руками, ногами, дубинками. А я в наручниках, даже прикрыться не мог. Слабо помню, говорили что-то вроде: "Там наши братишки из-за тебя пострадали". Я стиснул зубы и терпел. Во рту — вкус крови. А жена в соседнем кабинете всё слышала».

«Снял штаны — ноги чёрные от синяков»

В Центре изоляции правонарушителей на Окрестина Александр сидел в маленькой камере с ещё 12 задержанными.

«Кинули в "политический карцер". Рост у меня 170, ложишься на пол — и упираешься головой и ногами в стены. В длину — метра четыре. Меня сначала хотели положить [на нары], потому что только с допросов. А я уже чувствовал: лежать не смогу — всё болит. Снял штаны — ноги чёрные от синяков».

Жену Александра отпустили через три дня. Его самого после 10 суток в ЦИП этапировали в СИЗО на Володарского.

«Иду в камеру и думаю, что меня там ждет. Я же насмотрелся разного кино. А там — 14 человек, я — пятнадцатый. 11 из нас — политзаключенные. Мне сразу — чай-кофе, все объясняют. Ощущение, будто попал к своим».

Судили Александра Юрутя в марте 2023 года — по обвинению в грубом нарушении порядка за участие в протестах. Поддержать его приходили жена и ее сестра. Родители за все время заключения не написали ни одного письма.

«Когда меня задержали, они сильно испугались, будто им было стыдно. Мой отец — лукашист до мозга костей. Он не раз называл меня фашистом. Мама у меня памяркоўная, но очень боязливая. Когда я вышел, спросил у отца: "Ну что, молодец твой Лукашенко?" А он говорит: "И он молодец, и ОМОН. А ты сам виноват". Ну вот и все — больше с родителями не общаюсь».

«Архипелаг ГУЛАГ», «должность лошади» и 74 копейки зарплаты

В СИЗО Александр прочитал «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Тогда он еще не знал, что эта книга станет для него почти практическим пособием в колонии. Впервые советы из книги пригодились в «столыпинском» вагоне, когда его везли из Минска в Могилёв.

«Всех "политических" перевозят в наручниках. Если не куришь — лезешь на верхнюю полку. Наручники на мне были с 20:00 до 10 утра. Любое неосторожное движение — и можно затянуть еще сильнее. Поэтому стараешься не шевелиться. В туалет — очередь, пока одного отведут, другого… Я у Солженицына прочитал, что перед этапом нельзя много пить. И это очень помогло».

В следующий раз он вспомнил Солженицына, когда в колонии шел в карантинное помещение через промзону.

«Иду — вижу повозку, которую обычно тянет лошадь. А там — люди. Один спереди, несколько сзади толкают. Перевозили то ли резину, то ли мешки. А в "ГУЛАГе" было такое выражение — "ВРИДЛО — временно исполняющий должность лошади". Смешно сначала, а потом — страшно».

Александр хотел перечитать «Архипелаг ГУЛАГ» в колонии, даже взял в библиотеке, но не успел — при очередном обыске ему приказали вернуть книгу и «больше этого автора не читать».

«В книге была фраза — "борьба за металл", я ее не понимал. А потом понял, когда нас отправили чистить провода от резины. Приезжает повозка — и начинается: каждый хочет ухватить кусок побольше — так легче выполнить норму. В цеху человек 30. Толкучка, суета. Кто сильнее — расталкивает остальных. Мне один раз по голове чем-то врезали — шишка была. А один парень вообще под повозку кинулся — сломал ногу».

Сырья хватало на всех, но если повезет — можно выполнить норму за 2-3 часа и потом только делать вид, что работаешь, объясняет Александр. За невыполнение нормы могли отправить в ШИЗО.

«У меня зарплата на промке была 74 копейки. Ух, заживем. У политзаключенных всегда так — ставят на низкоквалифицированную работу. После оплаты коммуналки и еды у тебя вот такая сумма и остается».

Свидание, жена и сотрудник СИЗО

Политзаключенным сложно получить свидания с близкими, говорит Александр, но ему удалось — он хотел увидеться с женой.

«Я ей на радостях говорю: ура, встретимся. А она — ой, не могу, надо по работе уехать. Я, конечно, написал отказ и понял, что что-то не так. Видимо, ничего у нас не получилось. Так вышло, что мы поженились, а через четыре месяца меня задержали».

Уже в эмиграции Александр узнал от общих друзей, что у нее были отношения с сотрудником СИЗО на Володарского.

«Я ее не виню. Может, он, мент, видит: девушка приходит к политзаключенному. Видно, присел ей на уши, сказал, мол, у него жизни больше не будет. А я вот милиционер, у меня работа. Ну она и начала с ним встречаться».

Холод в бараках, стихи о колонии и солидарность

Форточки в бараках никогда не закрывались — даже зимой — и заключённым приходилось спать в шапках.

«Окна открыты, даже если на улице -20. Стоит страшный холод, ты вечно простужен. Я как-то курткой сверху укрывался, потом и это запретили. Так я себе гайморит заработал, а в санчасть меня не положили. Какое там лечение — вот тебе таблетка аспирина: половина от головы, половина от живота».

В суровых условиях колонии было место дружбе и солидарности, говорит Александр.

«Политзаключенным запрещено собираться даже втроем. Я, правда, на это правило плевал. Был отличный парень, он писал такие стихи на беларуском, такие смешные. Мы делали себе чай-кофе, выходили на улицу, становились вокруг — и он нам читал. Это был наш глоток свободы. Стихи, в которых он описывал наш быт — промку, остальное. Вся зэковская жизнь. У него были стихи о мечтах беларусов. Пока я их храню в тайне, но у меня все распечатанное лежит».

В колонии Юруть ни разу не попадал в ШИЗО, «потому что всегда думал на шаг вперёд». Но почти все политзаключенные проходили через штрафной изолятор. Тех, кто выходил, всегда встречали — готовили чай или кофе, угощали сладостями, пока никто не видит.

«Тебе осталось 10 дней, а кому-то — 10 лет»

Перед освобождением Александр размышлял, что ему осталось 10 дней, «а кому-то из ребят — 10 лет».

«Это тяжело. С другой стороны, я понимал, что выхожу из одной тюрьмы в другую. Но все равно — сначала даже не верилось, что я наконец вижу мир, вот он, не за забором», — говорит он.

Из колонии Александра встретила жена. Почти сразу он решил, что надо уезжать из Беларуси. До задержания он был дальнобойщиком, но после освобождения ему запретили выезд из страны — поэтому пришлось покидать страну через реку.

«Решили, что сначала уезжаю я, становлюсь на ноги, и тогда уже она приезжает. Настрой у меня был боевой, хороший. Потом мне стали звонить родственники, у которых она занимала деньги, пока я был в колонии. Я вернул им деньги — на это ушла вся помощь, которую я получил как беженец. И вот когда я все долги отдал, она сказала, что никуда не собирается уезжать. Конечно, такого предательства у меня в жизни еще не было».

Сейчас Александр живет в Вильнюсе. С момента его освобождения прошло чуть больше года. Он успел восстановить зрение, которое сильно ухудшилось после избиений в ГУБОПиК и плохого освещения в СИЗО — он сделал лазерную коррекцию. С деньгами помогли беларусы. Недавно Александр успешно прошел водительскую медкомиссию, чтобы вернуться к работе дальнобойщиком.