«Они на тебя смотрят, как на обезьяну в клетке». Политзаключенный спрятал телефон на задержании, а в СИЗО застал экскурсии школьников (будучи в карцере)

«Кричали, что взорвут дверь, если не открою». Задержание

— В начале 2022 года ко мне постучали люди в масках. Как только дверь приоткрылась, я увидел дуло пистолета, направленное мне между глаз. Еще секунда — я лежу лицом в пол, руки за спиной, и слышу металлический лязг наручников, — вспоминает момент задержания Дмитрий.

Ему около 40. В Минске занимался предпринимательством в сфере недвижимости, хорошо зарабатывал. Дмитрий говорит, что участвовал почти во всех минских маршах.

До задержания он успел почистить и спрятать ноут и телефон, позвонить адвокату. Силовики приезжали к нему пару часов назад, он не открыл.

— Я сразу понял, в чем дело. Смотрю в окно, а моя машина подперта другой машиной. Короче, я не открыл им. Они спустились, отъехали и караулили меня. Я просидел в квартире достаточно долго. Были идеи к соседям смотаться или с другой стороны дома как-нибудь, на веревке. Но страх настолько меня сковал, что я не мог действовать адекватно.

В это время бойцы ГУБОПиК приехали по адресу, где был прописан Дмитрий. Эту квартиру беларус сдавал в аренду. Знакомые позвонили Дмитрию и предупредили, что у него на второй квартире «маски-шоу»: квартиранты лежат лицом в пол прямо в подъезде. После обыска по месту прописки милиционеры вернулись к Дмитрию.

— Взял «чистый» телефон и перед тем, как открыть — а они уже кричали, что взорвут дверь, если не открою — выкинул телефон в окно. Это было сделано, чтобы они подумали, что это мой телефон настоящий. Спрятал все, как смог и открыл дверь.

Дмитрий говорит, что все было «довольно мягко» по сравнению с историями задержания, которые он потом слышал в СИЗО и колонии. Когда сотрудник ГУБОПиК потребовал телефон и услышал «нет телефона», он пригрозил Дмитрию. Он рассказал, что выбросил телефон — ГУБОПиКовцы его подобрали.

— Я уже не помню диалоги, там было много дебильных вопросов. Весело им было, очень улыбались. Я в наручниках все это время сидел сзади.

Дмитрий знал, что его могут задержать — за несколько месяцев до прихода ГУБОП задержали двух приятелей, с которыми он ходил на марши. У них, скорее всего, нашли совместные фотографии. Предприниматель завершал дела в Минске и собирался уехать в Киев.

«Почему не уехал из Беларуси?». ГУБОПиК

Дмитрия завели в кабинет, где уже ждал «старший». Сотрудник поинтересовался, почему он до сих пор не уехал из Беларуси. Дмитрий говорит, что делал он это с наездом, будто лично выделял время на это, а тот этим временем не воспользовался.

Дмитрия отвели в соседний кабинет, чтобы снять «покаянное видео». Ему выдали текст, но он говорил «от себя». По словам бывшего политзаключенного, «главный» из ГУБОПиК злился и угрожал насилием. В итоге видео на милицейских каналах не появилось.

Далее Дмитрия повезли в Следственный комитет. Там ему дали возможность переговорить с адвокатом: Дмитрий еще раз рассказал, где и что в его квартире нужно перепрятать.

«Кто помоложе — их били чаще». Окрестина

В Следственном комитете Дмитрию сообщили, что он проходит подозреваемым в нарушении общественного порядка и перевезли его на Окрестина. На Окрестина мужчину поместили одноместный карцер, где уже находилось 12 человек.

— Там была жесть. Антисанитария и отсутствие кислорода. Я начал болеть, а там все закупорено, нет воздуха, людьми переполнено, то есть один углекислый газ, ну и антисанитария. Туалет в этом помещении. Я задыхался постоянно, температура под 40, началась астма, хотя мне никогда такого диагноза не ставили.

В камере с Дмитрием сидели только политические заключенные, атмосфера была дружеской.

— Менты там свои распорядки устраивали: два раза в день выводили [из камеры], голова ниже плеч, в ласточку выставляли — это проверка утренняя и вечерняя. Звери приезжали лет по 18 и отрывались: могли по спине дубинкой ударить или в растяжку поставить такую достаточно неприятную.

Дмитрий заметил, что мужчин постарше силовики на Окрестина били меньше, чем парней 20-25 лет: их могли избить перед тем, как отправить в камеру.

— Меня воспринимали, как уже состоявшуюся личность, что ли. Пытались объяснить: «А что? Чего-то ходил?», диалоги заводили. А вот кто помоложе, их били чаще. Это мое наблюдение.

«Они ходят смотрят на тебя, как на обезьяну в клетке». СИЗО

После предъявления обвинения Дмитрия перевели в СИЗО на Володарского. Мужчина попал в большую подземную камеру, которую называют «Шанхаем». В камере было 24 человека. Половина из них — курящие. Мужчина говорит, что именно там начались серьезные проблемы со здоровьем: «начал выплевывать легкие».

На Володарского беларуса помещали в карцер. Однажды «продольная» дала Дмитрию три нарушения за сон в дневное время.

— Идешь на «крестины» к начальнику тюрьмы, он решает, как тебя наказать. Не соглашаешься с нарушением — может тебе много дать, соглашаешься — может поменьше. У меня по максимуму: 10 суток карцера.

Карцер в СИЗО напоминает карцер в Окрестина, только условия еще хуже: влажный бетон, сильно воняет мочой, сыро и холодно.

— Сидишь один, а у тебя на двери огромное оргстекло прозрачное. Ходят эти «продольные», смотрят на тебя. А по выходным приезжают дети из школы милиции, которым проводят эти обзоры: «Что такое тюрьма?». Вот они ходят и на тебя, как на обезьяну в клетке, смотрят. Молча ходят, смотрят. Некоторые нагло смотрят, некоторые вскользь.

В СИЗО Дмитрий «убивал» время чтением, рисованием. Придумывал бизнес-проекты и записывал их в специальную тетрадь.

«Просто думал, на сколько меня хватит». Колония

Суд приговорил Дмитрия к 1,5 годам колонии по трем эпизодам: трем фото на дороге. На 2 месяца его перевели в Витебское СИЗО — на время апелляции. Условия там были намного хуже, чем в СИЗО №1.

— Я спать не мог — конкретно выкручивало легкие. Меня закалывали антибиотиками, чтобы чуть-чуть сбить температуру, но это не помогало. Думал, на сколько меня хватит. Начинал гной идти из легких.

Затем Дмитрия этапировали в витебскую колонию №3 — «лучшее время». В лагере был доступ к свежему воздуху, мужчина выздоровел через 2 недели.

— В «Витьбе», в принципе, нормально, по сравнению с тем, что рассказывали о других лагерях.

В колонии Дмитрий занимался деревообработкой. Мужчина вспоминает, что работа не была сложной.

В колонии все политические носят желтые бирки. Периодически всех отправляют в ШИЗО или ПКТ. Дмитрию повезло, он не успел получить свое третье нарушение, чтобы отправится в ШИЗО или ПКТ. В колонии мужчина пробыл лишь 10 месяцев и заработал только 2 нарушения.

— Как только заезжаешь, сразу приходят шмонать кешер: все, что есть в сумке, должно быть прописано в ведомости. Если написано 200 сигарет, а лежит 201, то тебе вешают «наруху». Ты постоянно что-то берешь в кешере, невозможно все вписать в ведомость. Это чисто сделано для того, чтобы повесить «наруху».

«После тюрьмы выходишь — страх, сильный страх». Освобождение

После освобождения Дмитрий 2 месяца провел в Беларуси. Затем он узнал, что его сокамерника на свободе снова задержали. Искали и Дмитрия: родственники предупредили, что по адресу прописки за ним приходили. Дмитрий выключил телефон и уехал в Москву. Там он сделал визу и выехал в Европу.

— Я вышел и не мог себя нормально чувствовать из-за тревоги. Выходишь после тюрьмы — и страх, сильный страх. Когда ты в Беларуси находишься, там прямо колбасит.

Дмитрий говорит, что нормально перенес опыт заключения: он максимально старался занять свободное время. Но после освобождения пришлось восстанавливать здоровье.

— Я почувствовал, что нормально восстановился, когда вернулся из Испании. Меня хорошо отпустило. Примерно полгода у меня заняло, чтобы так, плюс-минус, восстановиться.

После выезда Дмитрия из Беларуси к родителям приходили силовики, несколько раз из Следственного комитета. Милиционеры продолжают искать его по месту прописки.