«У меня была активная позиция, но не до такой степени». Беларуска освободилась с химии и попала под новую уголовку о захвате власти

Новое уголовное дело

«У меня всегда была активная гражданская позиция, но не до такой степени. Я не отправляла никуда никаких денег, ничего не спонсировала. Новая уголовка для меня — тайна, покрытая мраком. Единственное, за что я могу зацепиться — заблокированный чат-бот BYSOL, обнаруженный при одном из осмотров телефона, когда я была на химии».

В документах, которые есть в распоряжении «Медиазоны», указано, что СК расследует дело об измене государству, попытке захвата власти, призывах к санкциям и другим действиям против нацбезопасности, создании экстремистского формирования, финансировании экстремистской деятельности и содействии экстремистской деятельности против «ряда лиц». Наталья — одна из подозреваемых, но по всем ли статьям, неясно. Ее счета заблокированы, а на некоторое имущество наложен арест.

«Я поговорила с сыном и он посоветовал мне уезжать. Было очень сложно объясняться с родителями. Я два года отсутствовала, только освободилась, а тут нужно сразу уезжать. Они наивно полагали, что обыск — самое страшное, что может произойти. Им сказали, что если я окажусь невиновной, то все имущество вернут. Родители до сих пор свято верят в систему, что все там по справедливости. Когда я им сказала, что мне грозит до 15 лет колонии для них это стало шоком».

В Беларуси после освобождения Наталья Степанцова пробыла меньше месяца. Она вернулась в начале декабря 2023 года, а в конце месяца уехала из страны. За это время никаких подвижек по новому уголовному делу не было: ни допросов, ни ограничений на выезд.

В Грузии беларуска нуждается в помощи. На BYSOL ей открыли сбор, который поможет решить вопрос с жильем, языковыми курсами и курсами переподготовки. Кроме того, у Натальи обнаружили катаркту: возможно, ей понадобится операция на глазах.

Химия за оскорбление участкового

Наталью судили за оскорбление участкового из Светлогорска. Она говорит, что следователь приостанавливал уголовное дело, но прокуратура с этим не согласилась.

«Фотографию участкового я увидела в каком-то безобидном телеграм-канале, посвященном кино. Это после я узнала, что это был репост с "Карателей Беларуси". Я увидела фотографию мужчины, одетого по "гражданке", и написала что-то вроде "готов лизать каждую задницу, которая щедро кормит"».

В октябре 2021 года Наталью приговорили к году домашней химии. Прокуратура посчитала приговор слишком мягким и обжаловала его. Спустя месяц Гомельский областной суд назначил Степанцовой два года химии.

До суда Наталья была свободе, поэтому ей удалось скрыть информацию о деле от родителей и начальства.

«Сыну о приговоре я сообщила после второго суда, когда меня отправили на химию. Родителям в силу возраста не стала говорить: просто уехала на работу. Узнали они чисто случайно от участкового врача. Когда на химии я устраивалась на работу, в моей поликлинике запросили медицинскую справку. Ну и участковый врач по доброте душевной рассказал родителям, из какого учреждения пришел запрос».

До суда Наталья работала секретарем на Гомельском спецкомбинате. Когда руководство узнало об уголовном деле, женщину попросили написать заявление на увольнение по собственному желанию.

«На первом суде у меня была сильная истерика. Я не знала, что такое домашняя химия, что меня ждет. Понимала, что это крах всем моим планам. Я конкретно рыдала. На втором суде я вела себя спокойно. Конечно, приговор был ударом, но я понимала, что по-другому никак».

Работа на «МАЗ»

Наталью отправили отбывать наказание в исправительное учреждение открытого типа в Минске. Это было одноэтажное здание с решетками на окнах, обнесенное металлопрофилем. В комнате с Натальей жило 8 человек. Большинство ее соседок были осуждены за неуплату алиментов.

«Это асоциальные барышни, с которыми мне было очень сложно ужиться. Я спокойный и уравновешенный человек, привыкший к совершенно другим людям. Здесь же были низшие слои общества».

Наталья устроилась на завод МАЗ (хотя сначала директор не хотел брать «политических»), работала на штамповке металла с 7 до 15:20. Работа была непростой: заготовки тяжелые, в цехе — шум. Наталья зарабатывала от 400 до 1 000 рублей в месяц, в зависимости от количества смен. За коммуналку на химии платила в среднем 30 рублей в месяц. Остальные деньги оставались у нее.

«На работу нас всегда сопровождал милиционер и просил перед выходом из общежития включать геолокацию. Без сотрудников мы не могли выйти в город закупиться или сходить к врачу. Нужно было ждать, когда кто-нибудь из сотрудников освободится».

Постоянные проверки телефонов

Всех «политических» на химии селили на второй ярус кровати ближе к двери. Наталья предполагает, что это делалось для удобства слежки. В двери было окошко, куда сотрудник мог заглянуть в любое время суток и посмотреть, чем осужденные занимаются в комнате.

У «политических» системно проверяли телефоны, поэтому Наталья не читала новости в «экстремистских» каналах, чтобы не оставить никаких следов.

«Было три глобальных проверки, когда приезжал ГУБОПиК. Сотрудники химии проверяли телефоны постоянно. Смотрели галерею, документы, мессенджеры, историю браузера, подписки в социальных сетях и так далее. Изоляция была полнейшая. На химии я думала, что все поутихло, а на самом деле ситуация в стране куда страшнее, чем я себе тогда представляла».

Единственным источником информации были соседки. Их телефоны никогда не проверяли и они могли посмотреть и пересказать новости.

Свободное время Наталья в основном проводила в телефоне. На выходных женщин водили на просмотры фильмов о матерях, которые бросили своих детей, один раз свозили на экскурсию в Национальную библиотеку.

Свидания были разрешены, но с родителями Наталья не встречалась, чтобы они не плакали и не расстраивались. На 50-летний юбилей к Наталье приезжал сын. Свидания проходили возле «дежурки» с 17 до 20 в будние дни и с 14 до 19 в выходные.

На химии Наталья часто болела. Перенесла ковид, упал гемоглобин.

«С медикаментами вообще отдельная история. Для того, чтобы купить лекарства, нужно найти сотрудника, чтобы с ним сходить в аптеку. Если другим "химикам" можно было выходить в сопровождении друг друга, то политическим — нет. Плюс лекарства всегда хранились в "дежурке" и получить их иногда было проблемой. В ответ я часто слышала "подождите, я занят, зайдите позже"».