«Извинялся, что дежурный врач не пришел». Как относятся к людям с инвалидностью в СИЗО и колонии — монолог бывшего политзаключенного

«Я уже приговор знаю». Суд

Я в телеграме написал комментарии против сотрудников внутренних органов, что надо бить машины, отбирать оружие, протыкать колеса. Мне даже на суде сказали, что могли мне приписать статью за призыв [к насилию против милиции].

Адвокат у меня был государственный (по назначению — «Шуфлядка»), но адвоката я видел только полтора раза. То бишь он был на двух допросах. Так как на допросах он не имеет права задавать вопросы, он тупо сидел молчал. На суде тоже. Я говорю:

— Так а чего вы молчите? Почему вы не скажете, что у него инвалидность, ему нужно специальное лекарство и врачи.

— Ой, а зачем это говорить? Они знают, что вы инвалид, остальное им знать не надо.

— Ты нормальный, алло?

Когда был второй день, судья говорит, что пойдет в совещательную комнату, адвокат мой поднимается:

— Ну ладно, в принципе я уже приговор знаю, у меня там еще другое дело, я поехал.

— Зашибись, а мне сказать?

— Так вам сейчас судья скажет.

Хуясь, развернулся и уехал.

Мне потом из городской коллегии адвокатов пришло, чтобы я и бабки заплатил. За что? За то, что я адвоката полтора раза видел?

Я сутки до суда не спал, волновался, поэтому на суде я тупо проспал. Меня даже судья пару раз сама будила. Плюс я еще был на таблетках успокаивающих.

«Я тебя, блядь, сгною». СИЗО

Когда меня привезли в СИЗО и знакомили с оперативным работником, он у меня спрашивал, что я понаписывал. Ну я ему сказал. Он говорит: «Я тебя, блядь, сгною». А я на него посмотрел и говорю: «Хрен что получится». Он на меня злой был, не знаю почему.

Когда задерживали первый раз на трое суток, меня даже оперативник привез домой, я взял таблетки, он мне разрешил покурить.

Второй раз задерживали уже основательно. Оперативники за мной приехали. Никто меня не ломал, не бил. Мы вышли на улицу постояли, покурили, поговорили. Сели в машину. А я еще так посмеялся, говорю: «Нихрена себе, говорю, вы за мной приехали, пять здоровых лбов». Они сами сидели в этой машине и ржали.

Четыре месяца до суда я провел в этом СИЗО, сидел в транзитной камере, там 19 человек на 22 метра.

Отношение в принципе было лайтовое. Там не было такого политический — не политический. Письма доходили. По медицине в моем случае все было замечательно. Мне нужны были таблетки специальные, родственники привозили и практически сразу же день в день выдавались мои таблетки. Отношение было одинаковое как ко мне, так и к другим.

Сокамерники относились с пониманием, где-то с уважением. К тебе относятся не по тому, какая у тебя статья, а как ты себя ведешь. Я вел себя нормально и отношения со всеми сокамерниками тоже были хорошие. С кем-то сдружился.

Мне приходила волонтерская помощь денежная. Никто не интересовался, от кого.

Я себе больничный выбил, поэтому на прогулку мог не выходить. Если что-то мне нужно было, помимо моих таблеток, я обращался к фельдшеру и без проблем приходил врач. Был один случай, когда у меня повысилось давление — было очень плохо, поэтому я даже на проверку не вставал. Все понимали и не было никаких санкций, никаких карцеров.

На следующий день пришел доктор, попросил прощения за то, что дежурный врач не пришел.

Я два раза накосячил в камере. Даже не два, а четыре. А после трех предупреждений сажали в карцер. Меня после четырех предупреждений вызывал воспитатель:

— Вы в курсе, что у вас уже четвертое предупреждение?

— Да, и что такое?

— После третьего уже садят в карцер. Вас не садят только потому, что у вас инвалидность.

«А мы тут все за режим, поэтому хрен тебе, а не больничный». Этап и еще два СИЗО

На время до апелляции меня перевели в СИЗО в другом городе, там к политическим относились иначе. Тебе устраивают кругосветку. Меня в первый день кинули в одну камеру. На следующий день перекинули в другую. Там неделю подержали, перекинули в третью. Камеры находились на разных этажах. Новичок в камере дежурит.

Три или четыре дня подряд я дежурил в разных камерах. Подъем в шесть утра, а дежурство начинается через полчаса. Если обычный заключенный начал уборку в 7 — после завтрака — то ничего страшного. Обычному заключенному даже можно кого-то попросить за сигареты вместо него убрать. Если я в 6:30 не взялся за веник и по камере видеонаблюдения это заметили, меня сразу же штрафуют. Три предупреждения — и я иду в карцер.

Первый раз, когда по камере посмотрели и сказали, какого фига я не убираюсь, я ответил: «Так а смысл убирать, если завтрака даже люди не съели». Никого это не волнует. Мне мужики сказали, чтобы я взял веник и делал вид, что убираюсь — тогда меня никто трогать не будет.

На каждом этаже СИЗО разные врачи. Когда меня посадили в первую камеру, там был молодой доктор — он паскудный. Я хотел себе, человеку с инвалидностью, выбить постельный режим. Он сказал: «Нифига, перебьешься. Знаем мы таких больных».

Потом меня перекинули на второй этаж. Там был дед, старый врач. Я тоже говорю, что мне нужны таблетки специальные, постельный режим. Он у меня спросил: «А по какой статье?» Я назвал свою. Он посмеялся с ухмылочкой и говорит: «А так это ты госпереворот хотел устроить. А мы тут все за режим, поэтому хрен тебе, а не больничный».

Когда в третью камеру меня перекинули на другой этаж, у меня врачом был заместитель медчасти. Нормальный мужик, понятливый. Если тебе плохо, вызываешь его. По таблеткам все было нормально. Был один казус: мне привезли передачку, а в ней — обезболивающие таблетки. На свидании мне сказали, что передали. Я потом прихожу к врачу, а мне отвечают: «Никто ничего не передавал».

Посылку принимал этот молодой врач. Как мне сказали, он их стырил, положил себе в карман. А через неделю начальник медсанчасти мне принес таблетки — нашлись.

Перевели в третье СИЗО. Камера ужасная. Еда отвратная. В душ не хотели вести. Только за день до отправки в лагерь нам разрешили помыться 10 минут. Врача не дозваться было. Очень тяжелая неделя была. Я уже быстрее хотел в лагерь.

Даже в этих столыпинских поездах (во время этапирования — «Шуфлядка») лучше относились. Я постоянно был в наручниках. Даже у людей, которые со мной ехали в поезде и у которых была статья нападение на сотрудников внутренних органов, у них наручников не было.

Отряд «Трансформеры» и прогулки по дворику на карантине. Колония

В лагере две недели я провел на карантине. Там были случаи, когда политических закрывали в ШИЗО на 10 суток сразу же по приезду. Они удивлялись, почему меня не закрывают.

Как мне потом сказали продольные, они очень боятся таких как я сажать в ШИЗО, потому что это большая ответственность и не дай бог что со здоровьем ухудшится.

Отряды, в котором сидят инвалиды, немощные, пенсионеры, называются «Викинги» или «Трансформеры» — самые лайтовые отряды. Там никто не работает, там просто сидишь.

В отряд меня не переводили и оставили на карантине, так как до конца срока оставалась неделя. Начальник отряда [на карантине], когда узнал, что у меня инвалидность, сказал: «Так я тебя сразу убираю со всех дежурств, просто ходи, отдыхай».

Так я сам даже иногда просился, дайте мне хоть что-нибудь работать, потому что целый день ходить во дворике туды-сюды тоже невыносимо. Во время карантина находиться в здании нельзя, надо постоянно быть во дворике прогулочном. Когда ты идешь кушать или в туалет, можно заходить в здание. Ну и вечером 2 часа личного времени. Когда я уже трохи освоился, с дневальными сдружился, начал на кухне помогать, в комнате общей прибираться.

Сваливать куда-то [из Беларуси] я не планирую, потому что я привязан к дому по своему состоянию здоровья.