«Думал о товарищах, которых отправили в ШИЗО». Как бывшие политзаключенные встретили первый Новый год после освобождения

Имена всех героев изменены в целях их безопасности. Их данные есть в редакции.

«Радости и улыбок на лицах я редко очень вижу»

Прошлый Новый год Валерий встречал в колонии: он получил срок за оскорбление представителя власти. Валерий вспоминает, что в заключении осужденные старались создать себе праздник хотя бы едой. Из коржей, сгущенки, творога, ананасов, персиков и орехов «варганили торты». Кто-то доставал шоколад и конфеты, кто-то делал бутерброды.

— Мне уже это все как в тумане и особо не хочется вспоминать, если честно. Хотя там были иногда веселые моменты.

В памяти у Валерия больше отложился последний Новый год на свободе до задержания: тогда, как и в этот раз, лил дождь и не было никакого настроения.

Новый год 2024 он встретил вместе с подругой. Было «без спецэффектов»: выпили шампанского, послушали обращение Светланы Тихановской в записи, так как за 15 минут до Нового года в Беларуси перестал работать ютуб, посмотрели выступление Владимира Зеленского и пошли спать.

— Как-то не до праздников. Да и не знаю… У меня такое ощущение, что это скорее не освобождение, просто увеличение зоны [отбывания наказания]. Хотя и не хочу уезжать из Беларуси, но свобода здесь не чувствуется.

Валерий говорит, что большинство его друзей уехали из Беларуси, пока он был в колонии. В остальном, как показалось бывшему политзаключенному, по всей стране «царит не праздничная атмосфера».

— Радость и улыбки я редко вижу. Я имею в виду тех людей, кого «это» хоть как-то затронуло: кто, допустим, или сутки [отсидел] или родственников даже по мелочи зацепило. Плюс это касается тех, кто следит за новостями. Кто-то решил больше не читать, дабы не травмировать свою душу. У кого дети — понятно: как ни крути они Новый год устраивают хотя бы ради детей. У кого или постарше, или нет [детей], я особо не вижу какой-либо радости. Ну, кому все по барабану, тому по барабану.

«Все и так знают, что Санта-Клаус у нас не киллер»

— Прошлый Новый год я провел в СИЗО. Этот Новый год — один. Но на свободе, — говорит Игорь.

Он освободился из колонии несколько месяцев назад, полностью отбыв срок по трем статьям. В прошлый Новый год в СИЗО Игорь не строил планов на празднование следующего, потому что не был уверен, что его вообще освободят.

С прошлого праздника в заключении Игорь запомнил две вещи: тазик мандаринов и песню из рекламы «Кока-Кола». Тазик мандаринов собрали из передач, которые в преддверии Нового года передавали сокамерникам близкие. Мандаринов было так много, что они начинали портиться.

— Я шутил, что на свободе не видел такого количества мандаринов, как там. И мы действительно не знали, что делать, чтобы они не портились. Поэтому мы даже играли на то, что проигравший должен съесть мандарины, чтобы не пропадал продукт. Вот такой был забавный момент.

С песней из рекламы «Кока-Кола» связана менее забавная история. Один парень проснулся в 00:00 (отбой в СИЗО — в 10 вечера) и начал петь песню из рекламы, будить всех и поздравлять с праздником.

— Проснулся, начал петь эту «Кока-Колу», как бы вот вроде: «Праздник же, праздник». Ну, как у ребенка это. Естественно, это попало на камеры. И «продольные» начали стучать в двери.

Игорь предполагает, что его сокамерник либо был нездоров, либо «косил под сумасшедшего», чтобы не отправиться в колонию. После этого случая парня отправили в психиатрическую больницу, откуда вернули с решением «здоров».

Новый год-2024 Игорь встретил один. Приготовил салатов, взял бутылку шампанского, чтобы утром 1 января поехать к родственникам. Дожидаться полночи не стал — лег спать раньше.

— Ну вот как раньше это было — Новый год? Президент хрень толкает по телевизору, потом бой курантов, все с шампанским. Я тоже так бы планировал, если бы у меня была компания. Может быть, я бы из уважения к людям стал бы соблюдать этот ритуал. Но так получилось, что мне утром рано надо было уезжать, то есть нужно было быть трезвым. Поэтому я так прикинул: «А нужно ли оно мне вообще? До 12 ждать, слушать эти речи, смотреть на эти морды, от которых тошнит, желание загадывать. Ну, это детский сад, в общем-то». Загадаешь ты желание, не загадаешь… Все и так знают, что Санта-Клаус у нас не киллер. Иначе бы «это самое».

В преддверии Нового года Игорь вспоминал людей, с которыми встретился в СИЗО и колонии. В местах, где он сидел, есть понятие «новогодний экспресс»: это когда все камеры ШИЗО освобождают за пару дней до праздника и отправляют туда политических заключенных.

— Я уверен, что такая фигня и сейчас там происходит. Поэтому я, когда был Новый год, понимал, что мои товарищи скорее всего провели его в ШИЗО: просто потому что Новый год. Просто потому что нужно сделать такую подлянку «экстремистам». У меня до сих пор не прошло ПТСР, когда человек возвращается с войны и смотрит на мирную жизнь, что вокруг все хорошо, а наши-то вот там, если применительно к войне, в окопах. Я понимаю, что не в окопах, но они там [в колонии]… Они там. Все эти люди очень близкими мне стали.

«Я просто хотел провести его не в одиночестве»

Самым ярким воспоминанием с прошлого Нового года, который Дмитрий встретил в колонии, стал домашний торт. Перед праздниками осужденные закупились в местном магазине печеньем, сгущенкой и другими продуктами, из которых сделали торт.

Этот Новый год беларус хотел встретить с родными. Но в планы вмешался ГУБОПиК. Дмитрий освободился летом, а осенью его вызвали на беседу, которая переросла в обыск, изъятие техники и трое суток ареста. Мужчина решил не дожидаться нового уголовного дела и уехал в Польшу. Новый год он праздновал со знакомым.

— Настолько был расстроен, что без родственников [встречаю] Новый год, что я про это даже ничего и не думал. Я просто хотел провести его не в одиночестве, поэтому с другом договорились, закупились продуктами, сделали оливье, еще каких-то вкусностей, и немножко перекусили.

Дмитрий говорит, что сразу встретил беларуский Новый год: из-за разницы во времени (в Польше относительно Беларуси — минус два часа). Он обзвонил и поздравил всех родственников, а после пошел с другом в центр города.

Людей было очень много, но после нескольких лет колонии это не вызвало дискомфорта или удивления. Дмитрий говорит, что ему понадобилась пара недель, чтобы влиться в свободную жизнь.

— Вроде бы [в колонии] время тянулось, там было довольно несладко. Но когда приезжаешь домой, видишь родные улицы, знакомых, которых уже тысячу лет не видел, с каждым пообщаешься, поговоришь. И дни летят, летят, летят — и уже даже как-то забылось, редко [заключение] вспоминаю.

Дмитрий уже устроился на работу в Польше и ждет, что кто-то из родственников переедет к нему: чтобы не было так одиноко и было с кем встречать следующий Новый год.