«Для устрашения граждан». Депутаты в двух чтениях приняли законопроект о смертной казни за покушение на теракт

Кого могут казнить по нынешнему законодательству и что предлагают изменить

В действующем Уголовном кодексе есть четыре статьи, связанные с терроризмом, за которые предусмотрена высшая мера наказания:

— теракт, совершенный организованной группой, либо с применением атомной энергии, радиоактивных, сильнодействующих, токсичных химических или биологических веществ или сопряженный с убийством человека (часть 3 статьи 289 УК);

— акт международного терроризма в составе организованной группы, либо с применением атомной энергии, радиоактивных, токсичных химических или биологических веществ или сопряженный с убийством человека (часть 3 статьи 126 УК);

— совершение теракта в отношении представителя иностранного государства или международной организации, его убийство для провокации международных осложнений или войны (часть 2 статьи 124 УК);

— убийство государственного или общественного деятеля в связи с его работой для воздействия на принятие решений органами власти, или запугивания населения, или дестабилизации общественного порядка (часть 2 статьи 359 УК).

При этом смертную казнь не могут назначить тем, кто совершил преступление в возрасте до 18 лет, мужчинам старше 65 лет и женщинам.

В статье 67 УК отдельно оговорено, что смертная казнь не назначается «за приготовление к преступлению и покушение на преступление». А если обвиняемый по «расстрельной» статье идет на сотрудничество со следствием, суд не может приговорить его ни к смерти, ни к пожизненному заключению (статья 69-1 УК).

28 апреля, когда этот материал уже был опубликован, на национальном правовом портале появился текст законопроекта, одобренный депутатами. Авторы поправок предлагают изменить формулировку статьи 67 УК и разрешить назначать смертную казнь за покушение на совершение преступлений по четырем перечисленным выше «террористическим» статьям. О смертной казни за приготовление к преступлению либо соучастие в нем в законопроекте не говорится.

Кого обвиняют в «покушении на терроризм»

Весной 2021 года ГУБОПиК объявил о задержании Вячеслава Малейчука, который, как утверждается, по указанию BYPOL готовился подорвать два самодельных взрывных устройства — одно в военном городке в Печах Борисовского района, другое на улице Уборевича в Минске. Его обвинили в покушении на теракт.

Спустя неделю КГБ внес в список «причастных к терроризму» Малейчука и еще 17 человек. Туда попали политики Светлана Тихановская и Павел Латушко, блогер Антон Мотолько, член инициативы «Народное антикризисное управление» Светлана Хилько, а также бывшие силовики и участники BYPOL: Сергей Чубуков, Олег Талерчик, Сергей Макар, Михаил Куцко, Сергей Курочкин, Александр Азаров, Станислав Лупоносов, Игорь Макар, Андрей Остапович, Игорь Лобан, Владимир Жигарь и Матвей Купрейчик. Тогда же в список добавили подполковника Станислава Якименко, которому вменяют кражу 250 тысяч долларов из сейфа в офисе ГУБОПиК в 2017 году.

Против всех перечисленных людей возбуждено уголовное дело в покушении на теракт организованной группой (часть 1 статьи 14, часть 3 статьи 289 УК). Все они, кроме Малейчука, живут за границей.

В декабре 2021 года МВД отчиталось о задержании пятерых минчан — по версии следствия, они бросили коктейль Молотова на территорию отдела милиции в Минске. Против них возбудили уголовное дело о покушении на совершение акта терроризма (часть 1 статьи 14, часть 2 статьи 289 УК), но имен и фамилий задержанных силовики не называли, а их лиц не показывали.

Также в покушении на теракт (часть 1 статьи 14, часть 2 статьи 289 УК) обвиняют Наталью Матвееву, которая проходит по делу «Отрядов гражданской самообороны» — КГБ считает, что она собиралась поджечь лесозаготовительную технику в березинском лесхозе, а видео поджога выложить в канал ОГСБ. Она задержана и находится под следствием.

По этому делу также проходят глава организации «Наш дом» Ольга Карач и предполагаемый администратор канала ОГСБ Денис Хофман. Их обвиняют, в том числе, в подготовке к акту терроризма группой лиц или по предварительному сговору (часть 6 статьи 16, часть 1 статьи 13 и часть 2 статьи 289 УК). Исходя из изменений, предлагаемых в УК, часть 2 статьи 289 УК «расстрельной» статьей не стала.

В последние несколько месяцев в Беларуси массово задерживали подозреваемых в диверсиях на железной дороги — людей, которые якобы поджигали релейные шкафы, разводили костры на рельсах и портили пути, чтобы помешать передвижению российских военных составов. Об этих делах почти ничего не известно, но из пресс-релизов силовиков следует, что большинству задержанных вменяют либо акт терроризма, либо подготовку к нему.

Юристы: обратной силы закон не имеет, а понятие терроризма очень широкое

Координатор кампании «Правозащитники против смертной казни в Беларуси» Андрей Полуда видит две вероятные причины, побудившие депутатов ужесточить уголовное законодательство.

— Наверное, власти по-прежнему думают, что это может быть какой-то профилактической мерой. Во-вторых, это, наверное, реакция, и это даже в какой-то степени индикатор — реакция на события, о которых доподлинно мы сами всего не знаем, — рассуждает правозащитник.

При этом Полуда напоминает, что, по данным многих исследований, фактор, сдерживающий потенциального преступника — не жестокость, а неотвратимость наказания.

— Неотвратимость наказания — это тот фактор, который очень серьезно влияет на то, будет совершать человек правонарушение или не будет. А жестокость наказания — знаете, люди, когда совершают какое-то правонарушение, в первую очередь думают, как не попасться. И не думают о том, что им за это будет — три года, пять лет, — говорит он.

Экс-адвокат Дмитрий Лаевский говорит, что новую норму нельзя будет применить к тем, кто совершил преступления до вступления закона в силу. Это оговорено в статье 9 УК: «Преступность и наказуемость деяния определяются законом, действовавшим во время совершения этого деяния». Там же уточняется, что обратную силу может иметь только тот закон, который смягчает наказание или вовсе отменяет его.

Бывший адвокат Евгений Пыльченко на вопрос о том, какой логикой руководствуются депутаты, предлагая установить одинаковое наказание за теракт и покушение, то есть неоконченное преступление, отвечает: «Применительно к ценностям, которые все еще декларируются в нашем законодательстве, я в этом логики не вижу».

— Логика была бы в том, чтобы постепенно избавляться от смертной казни, а не расширять ее действие. Поэтому на данный вопрос следовало бы отвечать депутатам, которые этот закон принимали. Вообще-то, в странах, где реально существует законодательная власть, принятие законов по принципиальным и чувствительным вопросам сопровождается широкой общественной дискуссией. А мы про изменения в Уголовный кодекс узнали, когда они уже приняты в двух чтениях, — говорит Пыльченко.

При этом цель поправок, продолжает он, «вполне очевидна».

— В официальном сообщении Палаты представителей сказано: «в целях оказания сдерживающего воздействия на деструктивные элементы, а также демонстрации решительной борьбы государства с террористической деятельностью». То есть для устрашения граждан, — заключает экс-адвокат.

Дмитрий Лаевский отмечает, что «в беларуском УК понятие терроризма очень широкое».

— Под терроризм попадают в том числе некие «иные деяния, создающие опасность наступления иных тяжких последствий в целях устрашения населения или дестабилизации общественного порядка». Из этой части получается, что все что угодно можно подвести под терроризм. Попадают под это описание, в том числе, политические протесты. Цель ужесточения санкции здесь, по-моему, ясная — чтобы люди боялись. Вот и все. Видимо, те сдерживающие механизмы, которые были созданы раньше, наверное, сейчас расценены как недостаточно эффективные, — говорит адвокат.

Он приводит в пример статью 309 УК — умышленное приведение в негодность транспортного средства или путей сообщения. Максимальное наказание по этой статье — 3 года лишения свободы. Но, замечает Лаевский, действия, описанные в статье 309, также «можно легко назвать терроризмом» — следователю достаточно сказать, что они «совершены для устрашения населения или дестабилизации чего-то».

Кроме дела о взрыве в минском метро вспомнить «террористические» дела в Беларуси затруднительно, признает Евгений Пыльченко. Все изменилось в последние два года: сообщения о задержаниях по статье 289 УК стали появляться куда чаще, говорит экс-адвокат, при этом сами события, которые следователи квалифицируют теперь как теракт, «сложно назвать схожими с терактом в общепринятом значении этого слова».

— Однако практика по этим делам для нас остается неизвестной: дела рассматриваются в закрытом режиме, обвиняемые и защитники находятся под подпиской о неразглашении. В результате законность уголовного преследования по таким делам вызывает большие вопросы, — говорит он.

— Кроме того, формулировки в статье 289 — это оценочные понятия, без четко установленных правовых критериев. А значит, такие критерии будет самостоятельно определять сначала следователь, потом суд — и здесь также будет иметь место большой элемент субъективности или просто неправильной правовой квалификации. На многих других делах мы видим, как правомерные действия подгоняются под формулировки Уголовного кодекса, и в такой квалификации очень мало права и очень много политической конъюнктуры, — уверен Пыльченко.

Смертная казнь и цели уголовного правосудия

Беларусь не присоединилась к международным актам, которые запрещают смертную казнь, поэтому «с формальной точки зрения это вписывается в правовую систему Беларуси», говорит Дмитрий Лаевский.

— Но другой вопрос, что существуют нормы, которые носят наднациональный характер — в данном случае, это нормы Всеобщей декларации прав человека, которую Беларусь признала. Так вот, во Всеобщей декларации как минимум есть право на жизнь — как такая всеобщая гарантия — и применение смертной казни, на мой взгляд (и не только на мой) идет вразрез с этим правом, — рассуждает адвокат.

По мнению Лаевского, из трех известных в юриспруденции целей уголовного права — защита потерпевшего и общества, предотвращение преступлений в будущем и наказание виновного — первые две применением смертной казни не достигаются.

— Защищает ли смертная казнь права потерпевшего? Защищает ли права потерпевшего, если виновный будет лишен жизни? Я не думаю, потому что в правовом положении потерпевшего от того, что виновный ушел из жизни, ничего в лучшую сторону не меняется. Ну, с точки зрения именно правового положения, — говорит он.

Предотвращению преступлений, считает защитник, смертная казнь также не служит, поскольку «большинство людей просто не способны спрогнозировать в случае какого преступления с какими нюансами будет лишение свободы, а в случае какого — смертная казнь».

— То есть мы имеем два дела, сходные ситуации — в одном случае лишение свободы или пожизненное заключение, в другом — смертная казнь. Если показать любому юристу или адвокату эти две ситуации — ну, поверьте, если он угадает, то это будет просто случайное попадание в цель. Потому что грань между действиями, когда уже не назначается лишение свободы или еще не назначается смертная казнь… Никто ее не может оценить, — рассуждает Лаевский.

Единственная цель уголовного права, которая достигается смертной казнью — это наказание виновного, резюмирует адвокат — но здесь нужно учитывать риск судебной ошибки.

— Ну, безусловно, смерть может быть наказанием, но только если этот человек реально виновен в тех действиях, за которые законом предусмотрена смертная казнь. Потому что под пыткой можно добиться признания вины от человека в любых действиях. Вот поверьте, в совершенно любых. И какая цена такой доказательной базы? А в условиях, когда люди не имеют эффективных правовых механизмов, чтобы защититься от такого, у нас и получается огромная проблема, — резюмирует адвокат.

Евгений Пыльченко добавляет, что одна из целей уголовной ответственности — исправление осужденного, а смертная казнь «эту цель не только не преследует, но и исключает возможность ее достижения».

Обновлено 28 апреля 2022 года в 12:05. Добавлена ссылка на опубликованный законопроект.