Килограмм плова за 21 рубль, IT‑парк и улица Якуба Коласа в Ташкенте. Почему беларуские айтишники уезжают в Узбекистан и нравится ли им там

Какую роль беларусы сыграли в становлении IT-индустрии Узбекистана? Рассказывает Валерий Цепкало

Бывший дипломат Валерий Цепкало в 2020 году объявил об участии в президентских выборах, но ЦИК не зарегистрировал его, забраковав тысячи подписей. Позже на Цепкало завели уголовные дела по статьям о взятке и призывах к причинению вреда нацбезопасности, но еще до этого он уехал из Беларуси.

До выборов политик был известен как основатель и глава Парка высоких технологий (ПВТ) — IT-кластера с льготным налоговым и юридическим режимом, в котором по состоянию на 2021 год работали более 70 тысяч человек со всего мира. В марте 2017 года Цепкало ушел в отставку; о причинах увольнения не сообщалось. В мае того же года и.о. министра Узбекистана по развитию информационных технологий и коммуникаций Шерзод Шерматов пригласил беларуского управленца в страну для консультаций по созданию Mirzo Ulugbek Innovation Center. Узбекистанский аналог ПВТ открылся тем же летом.

До этого Цепкало никогда не бывал в Узбекистане, признается он «Медиазоне». Осенью 2016 года умер бессменно правивший с 1991 года Ислам Каримов, после чего страна стала чуть более открытой — и это все, что политик, по его словам, знал на тот момент об Узбекистане. Приглашение его не удивило — Цепкало уже консультировал подобные проекты в Украине, Кыргызстане, Казахстане, Азербайджане и Грузии.

— С Казахстаном не получилось, они не восприняли идею. На самом деле, всегда сложнее со странами сырьевыми: выручка там мизерная по сравнению с тем, что они имеют от экспорта нефти и газа, поэтому они особо не запариваются и головы не забивают такими мелочами, — вспоминает Цепкало.

Кыргызстан, по его словам, почти полностью скопировал беларуское законодательство в сфере IT и даже назвал свою «кремниевую долину» точно так же — Парк высоких технологий. При этом, уточняет Цепкало, там «сделали лучше по налогам», и «у них пошло развиваться».

Всего в Узбекистан консультант из Беларуси летал около пяти раз и на протяжении полутора лет проводил там по две-три недели, плотно заполненных встречами, совещаниями и выступлениями. Цепкало помогал привлекать в новый центр зарубежные компании — в том числе, беларуские.

— Шерзод горел, он хотел [развивать IT]. Он видел, что в Америке это драйв экономики. Были ребята «Инха», которые тоже горели. А, конечно, когда сталкивался с традиционными чиновниками — то они примерно как беларуские чиновники, которые всего боятся, не инициативные, смотрят, что им скажут начальники. И в этом смысле, конечно, сложно было, — рассказывает Цепкало.

Общаясь с чиновниками в Узбекистане, консультант «увидел примерно то, что в Беларуси происходило в самом начале» национальной IT-отрасли, но благодаря энтузиазму местных специалистов «ничего не тормозило процесс». Беларуский политик считает, что этому способствовала и атмосфера «оттепели» после смерти Каримова.

— Пришел Шавкат Мирзиеев, он заявил, что либерализирует режим. Висели огромные растяжки, что никаких проверок малого и среднего бизнеса на два-три года. Люди почувствовали расслабуху, в рестораны уже чиновники не ходили на халяву. Я тогда сделал для себя вывод, что рыба действительно с головы гниет, и стоит только изменить систему координат — и силовые структуры стали совершенно по-другому реагировать. Чиновники тоже стали больше помогать, — вспоминает Цепкало.

По его мнению, нынешние власти Узбекистана «совершенно четко нацелены на экономическую либерализацию» и берут пример с Южной Кореи, Малайзии и Сингапура.

— С одной стороны, они политический контроль не ослабляют, а с другой стороны — они движутся путем очень сильной либерализации экономики, налогов. Нафиг вообще содержать эти контрольные органы? Это дороже, лучше пусть не заплатят. Посчитали и решили: да ладно, не заплатил и не заплатил, — рассуждает экс-глава ПВТ.

В первый набор резидентами Mirzo Ulugbek Innovation Center стали около 150 компаний. На церемонии открытия их представители заполнили актовый зал, Цепкало «устал руку жать и выдавать дипломы». На открытии беларуского ПВТ, сравнивает он, было всего четыре компании, «потому что боялись реально».

Беларуские IT-компании начали открывать офисы в Узбекистане в 2018 году. Первыми, вспоминает Цепкало, пришли крупные игроки, в том числе EPAM, за ними последовали фирмы помельче. Политик отмечает важное преимущество Узбекистана: престиж университетского образования и высокая мотивация студентов.

— Это большая страна, 34 миллиона населения, люди голодные до высшего образования. В «Инха» когда тесты сдают, экзамены проходят на футбольном поле. Университет маленький, конкурс 30 человек на место, — говорит он. Цепкало объясняет: дефицит мест в вузах — наследие режима Каримова, который полагал, что стране не нужна большая прослойка людей с высшим образованием.

— Он видел в них опасность, что они могут быть движущей силой революции, — считает Цепкало.

В 2019 году правительство Узбекистана учредило Технологический парк программных продуктов и информационных технологий, который со временем «поглотил» Mirzo Ulugbek Innovation Center и стал местным аналогом беларуского ПВТ.

Когда весной на фоне войны начался массовый исход высококвалифицированных специалистов из России, Беларуси и Украины, Узбекистан быстро сориентировался в новой реальности — к середине марта для иностранных айтишников запустили специальный сайт Itviza.uz с информацией о визах, льготах и преференциях. Чтобы привлечь в страну зарубежный IT-бизнес, резидентов Технологического парка на несколько лет освободят от налогов, им разрешат вести расчеты в иностранной валюте и в упрощенном порядке оформлять патенты на сотрудников-иностранцев. Кроме того, с зарегистрировавшихся в парке IT-компаний не будут брать арендную плату и покроют им расходы на интернет.

Как живется в Узбекистане? Расспрашиваем двух беларуских айтишников

Павел Ханкевич и Вадим работают в крупных аутсорс-компаниях. Первый — менеджер и ментор программистов, второй — разработчик. Оба прилетели в Узбекистан в начале марта.

Павел вспоминает, что отъезд не был экстренным — он старался «до конца здраво оценивать» варианты и учесть, какой пример его релокация подаст коллегам. Узбекистан беларус выбрал по нескольким причинам. Во-первых, у его компании там с прошлого года есть офис. Во-вторых, Павел проводил несколько собеседований с кандидатами из Ташкента, и все они производили хорошее впечатление.

— Очень сильные ребята были. В аспекте soft skills и английского все было хорошо, достаточно проактивные ребята, в 19 лет уже на нескольких работах, третий стартап. Это интересно было, — вспоминает Ханкевич.

До этого беларуский айтишник бывал в Казахстане и Кыргызстане, поэтому Узбекистан не стал для него «чем-то слишком новым и необычным».

В компании Вадима через несколько дней после начала войны состоялась встреча, где сотрудникам «дали рекомендацию в течение некоторого времени покинуть страну». Руководство перечислило несколько причин: для многих клиентов работать с Беларусью стало рискованно, а некоторые принципиально не хотят, чтобы их деньги шли в страну, выступившую союзником России.

— Вторая причина — возможная мобилизация. Были слухи, что ребят призывного возраста уже куда-то зовут, был слушок, что планировалась какая-то мобилизация людей от 18 до 60. В случае ЧП мужчины становятся невыездными — и это тоже было проблемой. И третье — это такие риски, как отключение SWIFT, то есть экономические моменты, которые тоже мешают нормально работать, — перечисляет Вадим.

Он вспоминает, что думал «ровно день», а через два дня уже взял билеты в Узбекистан. Выбрал страну, объясняет айтишник, где у его компании был офис — понимал, что ему помогут с переездом и адаптацией на новом месте. Кроме того, сыграло роль и то, что в Узбекистане беларусам не нужна виза. При этом, отмечает Вадим, о стране он знал только то, что это «родина плова». Покупая билеты, он посмотрел на карту — и его «немножко смутило, что страна граничит с Афганистаном».

Из-за наплыва эмигрантов аренда жилья в Узбекистане сильно подорожала. Павел рассказывает, что «ценники неимоверные». По прилете он заселился в отель и решил не спешить с поисками квартиры — это было ошибкой. «Надо было искать сразу. Каждые два дня стоимость стабильно +100 долларов», — рассказывает беларус.

Большинство иностранцев ищут квартиры в двух центральных районах Ташкента, объясняет Павел, а потом не выбираются «из этих 30% города, самой сердцевины, где все самое современное и популярное». Он утверждает, что снять жилье без местного риелтора почти невозможно: большая часть объявлений в интернете — фальшивые, причем дают их те же риелторы, чтобы выйти на контакт с клиентом и предложить ему реальные варианты.

В середине марта, вспоминает Павел, трехкомнатная квартира в Ташкенте стоила от 700 до 1 200 долларов за месяц.

— Я видел, что двухкомнатная квартира с достаточно стареньким ремонтом, такая 1980-х годов — вот она может стоить около 600-700 долларов, — рассказывает Павел. Квартиры-студии оценивают в 500-600 долларов. В итоге он вместе с другом снял трехкомнатную квартиру за тысячу долларов.

— Я четыре дня искал, посмотрел сотни предложений, написал 15 риелторам. Мне по факту повезло, когда мне сказали, что вот есть квартира без фото, можешь зайти посмотреть. Она оказалась в трех минутах от офиса, я зашел, она мне понравилась, я снял. Потому что по цена-качеству таких квартир здесь нет вообще, — вспоминает беларус.

Вадим рассказывает, что первые четыре дня тоже прожил в отеле.

— В целом тут сложно найти квартиру, потому что очень большой приток наших ребят. Есть разработчики из России и Украины. Из-за этого риелторы тут делают деньги. Если спросить у местных жителей, то они скажут, что это очень дорогие предложения по квартирам, цены выросли в 2-2,5 раза, — говорит он.

С квартирой Вадиму повезло — он нашел однушку за 400 долларов «достаточно близко к центру». Молодой человек отмечает плюс Ташкента — дешевое такси, которое «дороже 1,5-2 долларов не бывает». Впрочем, Вадим не планирует задерживаться в Узбекистане дольше, чем на три месяца.

— Тут жара будет адская, 50 градусов в худшие дни. Я думаю, что просто не выдержу этого. И пока есть время, пока я тут не осел корнями, лучше принять какое-то решение и, все взвесив, уехать туда, где смогу пожить подольше, — делится планами молодой человек.

Оба собеседника «Медиазоны» хорошо отзываются о местном Технологическом парке: например, Вадима сотрудники парка встретили в аэропорту и отвезли в отель, а на Павла произвел впечатление организованный для новеньких обед с заместителем министра инфотехнологий. А еще парк быстро убедил власти разблокировать в стране скайп, когда приезжие айтишники пожаловались, что им трудно работать без привычного приложения.

Налоги в Узбекистане ниже, чем в Беларуси, а зарплату при определенных условиях можно получать в долларах. Кроме того, в местном банке можно открыть карту китайской платежной системы Unionpay, чтобы расплачиваться за границей — из-за санкций у держателей карточек беларуских банков с этим могут быть проблемы.

И Павел, и Вадим довольны офисами и коворкингами в Ташкенте. Вадим вспоминает, что из-за наплыва новых сотрудников в местном офисе его компании пришлось закупать столы, стулья и мониторы.

— Я сам первый день работал на тапчане в лаунж-зоне. Также наша компания арендовала много коворкингов по городу. Все с кондиционерами, хорошим интернетом, — рассказывает беларус.

Комьюнити айтишников-экспатов в Узбекистане уже довольно многочисленно. Собеседники «Медиазоны» говорят, популярной среди их коллег центральноазиатская страна стала с началом войны, а до этого иностранные IT-компании, открывая здесь офисы, нанимали местных специалистов.

— У нас выделены телеграм-чаты под местные походы. Как выяснилось, Узбекистан достаточно колоритный и красивый, тут можно на денек за город выехать. Есть тематические чаты, допустим, по поиску жилья. IT-парк предоставил риелторов, которые присутствуют в этом чате и помогают с жильем. Есть чаты «Куда сходить». Есть чаты, где просто с документами, оформлением помогают, — перечисляет Вадим.

Павел Ханкевич отмечает, что из-за наплыва иностранцев цены в Ташкенте растут не только на жилье, но и на продукты, потому что «нет столько предложения, сколько есть спроса».

— Если питаться в ресторанах и на доставках, то это намного дороже, чем у нас. Если смотреть продукты, то тоже не все дешево. Потому что нужно знать базары, конкретно что-то смотреть, понимать, что здесь растет и что будет дешевле. Ходить в магазин и покупать то, что мы, европейцы, привыкли кушать — это будет очень дорого и не совсем подъемно, — утверждает он.

Павел рассказывает, что в первые дни в Узбекистане «все ели только плов, самсу, лагман», и это было дешево — в тех местах, куда ходят местные, можно утолить голод за пару беларуских рублей. Молодой человек вспоминает, как купил килограмм плова за 21 рубль; плова хватило на пять порций, «потому что он жирный, наваристый». А вот стандартный обед в ташкентском KFC обошелся Павлу в 25 долларов: «Я сначала заказал, потом посмотрел, это было удивительно». В ташкентских кафе и ресторанах, отмечает он, в цену обычно включается обслуживание — это 10-20% от стоимости самого заказа.

— Причем они еще чаевых не против получить. И люди, особенно в первое время, очень много в этом плане оставляли. По факту из-за этого ценники очень серьезные выходили, — говорит беларус.

Павел не часто ходит на рынок, но отмечает, что продавцы там «всегда помогут и рассказывают». При этом там, оговаривается он, торговаться необходимо — и «сразу срезать 30-40%», иначе базар «может быть намного дороже, чем не базар».

Вадим говорит, что покупает в Ташкенте беларускую «молочку», потому что не хочет «погружать в риск свой организм», хоть местные продукты и дешевле.

Павел из минусов жизни в Узбекистане отмечает дороговизну услуг, к которым привык беларуский айтишник дома.

— Здесь, как я понимаю, очень большое расслоение на тех, у кого доход большой, и у кого малый. И поэтому нет среднего класса, и зарабатывать с сервисов нужно, повышая цену для людей, которые могут себе это позволить, — рассуждает он. Так, приводит пример Павел, абонемент в тренажерный зал уровнем выше среднего в Ташкенте можно оформить как минимум на три месяца, и стоить он будет 500 долларов.

— То же самое со спа, банями, массажами. Это все будет дорогое, — продолжает он.

При этом и Павел, и Вадим с неподдельной симпатией отзываются о жителях Узбекистана.

— Люди тут добрые, приветливые, доброжелательные. Тут нету пьяных. Есть, конечно, случаи, когда можешь увидеть попрошайку на улице, но в целом все как-то культурнее тут. Возможно, это связано с тем, что страна мусульманская, тут вроде как не пьют, — говорит Вадим.

— Парень поехал снимать деньги, потерял кошелек в такси, там несколько сотен долларов. Он не знал, где потерял. Через 30 минут ему таксист позвонил, сам привез, не хотел деньги брать. Я такого в принципе давно не встречал, — рассказывает Вадим.

Павел вспоминает: когда он с коллегами не мог найти банкомат, местный житель, у которого они спросили дорогу, подвез их на своей машине, а потом, услышав, что иностранцы ищут, где пообедать, возил их по городу и показывал свои любимые заведения. Когда беларусы предложили угостить водителя обедом, он отказался и уехал.

— Где б я ни путешествовал, я такого не встречал. Здесь каждый день вот такие приколы. Это поражает, — признается Павел. На втором месте после местных жителей в списке его симпатий — сам Ташкент.

— С точки зрения застройки, с точки зрения того, что у них есть каналы, откуда орошаются огородики. Плюс — очень много деревьев. Мне кажется, когда начнет это все цвести, будет красиво и достаточно приятно дышать в городе, — говорит он.

Вадим к арыкам вдоль улиц пока не привык — они не закрыты решетками, поэтому, говорит беларус, приходится смотреть под ноги, чтобы не провалиться. Зато приятно, вспоминает он, было обнаружить во время прогулки по Ташкенту сквер и улицу Якуба Коласа: «Сразу захотелось вспомнить, где мой родны кут».

Куда еще переезжают беларуские айтишники? Читаем исследование dev.by

Журналисты отраслевого издания dev.by провели несколько опросов, чтобы собрать данные о релокации работников беларуской IT-индустрии и сравнить нынешнюю волну эмиграции с 2020-2021 годами.

Среди тех, кто уехал после начала войны, Узбекистан — третье по популярности направление (8,8% уехавших). Узбекистан сильно уступает Грузии, куда переехала половина (52,6%) участников опроса, и Польше (21,4%). При этом в прошлые два года Узбекистан в принципе не рассматривался беларусами как место для переезда, Грузию тогда выбирали всего 8% айтишников, а безоговорочным лидером была Польша (70,4%).

Из-за войны активнее уезжают самые молодые специалисты в возрасте 18-25 лет — в новой волне релокации таких, по результатам опроса, 28%. Однако большинство переехавших и тогда, и сейчас — люди 26-35 лет.

При этом в мартовском опросе большинство еще не покинувших Беларусь айтишников отвечали, что планируют переехать в Польшу, Литву и Грузию (37,2%, 25,5%, 8,4% соответственно).

70% участвовавших в опросе айтишников сказали, что компании, в которых они работают, помогают с релокацией всем желающим, 7% — что компания вывозит из Беларуси всех, а отказавшихся увольняет.