Местные жители приветствуют украинских военных в Черниговской области, 2 апреля 2022 года. Фото: Serhii Nuzhnenko / Reuters
Чернигов — украинский город с населением 285 тысяч человек близ границы с Беларусью — обстреливают с самого начала войны. 23 марта российская авиация разрушила мост, по которому проходило шоссе на Киев. Путь эвакуации и поставок гуманитарной помощи оказался перерезан, и Чернигов все чаще стали называть «вторым Мариуполем». Рано утром 4 апреля голова Черниговской областной администрации объявил, что сообщение с Киевом возобновляется — российские войска отступили. Жители Чернигова рассказали «Медиазоне» о том, как взаимовыручка и самоорганизация помогали им выживать в блокадном городе.
В первый день войны Наталья Корень вместе с мужем и свекровью решили уехать из Чернигова на дачу — надеялись, что все разрешится за сутки-другие. Но задержались на месяц, и только в конце марта вернулись в свою квартиру в центре города.
Наталия вспоминает, что в первые дни в деревне было «относительно терпимо». А потом «начали просто бомбить "Градами". Мы прятались в подвале, вокруг горели дома, потому что окружающие села сильно обстреливали. У нас по соседству сгорело два дома». Уже после возвращения в Чернигов Наталия узнала, что в соседнем поселке при обстреле погиб ее родственник. «Сейчас думают, как его похоронить, потому что опасно», — вздыхает она.
Дочь Наталии за пару дней до войны улетела отдыхать в Египет и с тех пор не может вернуться. «Это к счастью, наверное, хоть я спокойна за ее судьбу», — говорит Корень. Ее сестра с семьей живет в Киеве, а другие родственники — в селе Павловка под Черниговом.
Разрушения в Чернигове
Видео предоставлены Викторией Веругой и Сергеем А.
Электричества ни в Чернигове, ни в пригородах нет. Когда в селе кто-нибудь запускал генератор, соседи заряжали телефоны и пытались дозвониться до родственников — мобильная связь тоже практически пропадает; «Медиазоне» удалось поговорить с Наталией в тот редкий день, когда у нее работал интернет.
Голодать на даче не приходилось, признает она: «Село есть село, картошка, какая-то консервация, крупы, макароны пооставались, были запасы. Это ж не так много времени прошло». В какой-то момент продукты привезли волонтеры; соседи делятся друг с другом едой, а уезжающие оставляют ключи от своих домов и просят доесть оставшееся — иначе испортится. Так же поступила и Наталия, когда решила вернуться в город: «Там семья такая малообеспеченная, мы тоже этим детям отдавали половину своих продуктов. Все ж сразу не съешь, и оно ж просто пропадет. А так поделились».
Разрушения в селе Киенка на западе от Чернигова. Снимок прислали родственники Наталии Корень, живущие в соседнем селе — Павловка
Но воды в поселке не было, говорит Корень, и тогда соседи вспомнили о заброшенном лет пятнадцать назад колодце. «Стали пользоваться, никто не боится отравиться. Так вот до сих пор люди выживают», — рассказывает она.
Сейчас Наталия с мужем и свекровью вернулись в Чернигов и живут в многоэтажном доме. По ее оценкам, в доме пустует примерно половина квартир. Корень и сама хотела уехать, но до последнего верила, что «завтра это все закончится». А после того, как 23 марта российская авиация разбомбила мост через Десну, покинуть город стало невозможно: «Начали люди пользоваться лодками, это начали все обстреливать, у нас дважды был обстрел, погибали люди. Там просто на поле лежали трупы, сгоревшие машины, поэтому это очень опасно».
Корень надеется, что теперь, когда «вроде как отступают эти нацисты», сообщение Чернигова с остальной Украиной восстановят, «чтобы люди могли хотя бы выбраться».
Разрушения в селе Киенка на западе от Чернигова. Снимок прислали родственники Наталии Корень
Несмотря на обстрелы, многим удалось выбраться из Чернигова до того, как российские военные уничтожили мост. Среди беженцев была Леся Федоренко — она уехала за пару дней до начала полной блокады города. По ее словам, официально эвакуацию в Чернигове не объявляли, потому что не удалось договориться о гуманитарных коридорах.
— Надо было ехать полями. Полями тоже было опасно. Бывало такое, что просто невозможно было проехать, плюс на киевской трассе случались подрывы людей. Даже среди моих знакомых есть погибшие, которые пытались выехать. Власть наша так и говорила: «Вы можете проехать, но сугубо на свой страх и риск. Мы не берем ответственность и не можем договориться о зеленых коридорах», — рассказывает Леся.
Ее дом в Чернигове цел, но еще в феврале там отключили отопление, а через две недели — электричество. Позже пропала и вода. Из-за обстрелов Леся постоянно спускалась в бомбоубежище. На 17-й день войны у нее поднялась температура и появились боли в легких. Тогда она решила уезжать: «Толку от меня было в городе мало, потому что заниматься какой-то там гуманитарной помощью, волонтерской деятельностью в тех условиях — по крайней мере в тех, где я была — было очень тяжело».
В Чернигове у Федоренко остались мама и муж; мама болеет, муж за ней ухаживает. Леся говорит, что некоторым ее друзьям, оставшимся в городе, «немного повезло» — у них в квартирах только выбило стекла, тогда как остальные «фактически живут в бомбоубежищах».
Уехавшие поступили правильно, рассуждает девушка, потому что город не выдержал бы нагрузки: «Это была бы гуманитарная катастрофа, умноженная на много-много. Сейчас, по оценкам наших властей, в городе осталась половина населения, половина — выехала. Плюс человеческие жертвы, и все это, конечно, усугубляется. Поэтому пока санитарно-гигиеническая и гуманитарная ситуация в городе сложнейшая. Те, кто пережили Вторую мировую войну, говорят, что хуже сейчас, чем было тогда».
Разрушенная гостиница «Украина» в Чернигове, 12 марта 2022 года. Фото: Oleh Holovatenko / Reuters
45-летний Сергей А., который прожил в Чернигове всю жизнь и находится там с начала войны, говорит, что масштабы разрушений колоссальны: «Вы здесь можете видеть: именно то, что творили фашисты, то сейчас творят русские с украинскими городами. По сути вся территория Чернигова, включая центр, абсолютно без исключения — есть прилеты».
Он перечисляет здания, уничтоженные обстрелами: гостиница «Украина», Главпочтамт, кинотеатр имени Щорса, который пережил Вторую мировую, стадион имени Гагарина. Разрушен городской парк, на пляже лежат обломки ракет, повреждены школы и детские сады. «Села под Черниговом стерты с лица земли. Есть такие села: Ивановка, Количевка, Новоселовка. Вот там практически ничего живого нету», — говорит Сергей.
Продолжая список разрушений, Наталия Корень «проходит» по своему району: «У нас рядом конфетная фабрика — повреждена. Мебельная фабрика — повреждена. Дом соседний, это дом моей мамы — упала бомба, но она попала в шахту лифта и, слава богу, не разорвалась. Это буквально через дорогу. В соседний дом тоже упал снаряд, там окна, двери — это, в принципе, терпимо, это нестрашно».
В тот день, когда Наталия вернулась в Чернигов, Россия объявила о «кардинальном сокращении военной активности» на киевском и черниговском направлениях. Как вспоминает Корень, в следующую же ночь на город обрушился мощнейший обстрел: «В соседний дом тоже попал снаряд, пробил последний этаж, и три этажа ниже — повредились окна, рамы балконные повылетали. Рядом у нас библиотека областная, ее тоже задело. Через дорогу торговый центр — тоже задело. Центральный рынок — половина рынка сгорела. Это буквально в позапрошлую ночь был такой ужас. Мы прятались в коридоре, потому что не успели бы ни в какое бомбоубежище добежать. Просто сидели в коридоре по принципу двух стен, вдруг это нас спасет».
Она уточняет, что больше всего пострадали окраины города: «Все разбито. Там, где мы находились, соседние села — это просто как Хатынь, там все сгоревшее вокруг. Киенка, Белоус, Заречный, район Александровка». То же самое о селах в западных пригородах Чернигова говорят и остальные собеседники «Медиазоны»; Сергей и вовсе утверждает, что они «стерты с лица земли».
Сейчас из коммуникаций в городе остался только газ — и то, по оценке Сергея, в 10-15% домов. Один из таких — дом Наталии. Воду для питья она набирает в частном секторе, где есть колонка, а для технических нужд — под водосточной трубой во время дождя. Многие горожане ходят за водой на реку. Пока есть газ, Корень может нагреть воду и постирать вещи. «Мы стараемся еще за собой как-то смотреть и как-то опрятно выглядеть», — говорит она.
Жилой дом в Чернигове после авиаудара, 3 марта 2022 года. Фото: Roman Zakrevskyi / Reuters
В Чернигове не работает канализация, поэтому, рассказывают горожане, люди ставят деревянные туалеты возле многоэтажных домов. «Люди ходят в ведро либо картонную коробку, которую застилают газетами, потом все это выносят», — говорит Сергей. Наталия уточняет: когда канализация отключена, воду нельзя сливать в унитаз или ванну — выливать все нужно на улицу.
Об отоплении, по ее словам, люди уже даже не вспоминают: «Мы думаем, хоть бы не стреляли, хоть бы не бросали бомбы, не было ракет. Вот об этом мы думаем. Все остальное, знаете, можно пережить».
Сергей добавляет, что российские войска целенаправленно били по Черниговской ТЭЦ: «Она расхерачена в хлам, восстановлению не подлежит, и, по оценкам работников и городских властей, на ее восстановление понадобится около двух лет. Я не знаю, как мы будем переживать эту зиму».
Там, где нет газа, люди готовят на кострах и печках, которые мастерят из кирпичей и бочек. Деревья рубят на дрова и заготавливают впрок, потому что запасы сухих досок уже заканчиваются.
Кроме собственных запасов выжить горожанам позволяет та гуманитарная помощь, которую в Чернигов успели завезти до бомбежки моста. Одную из последних, если не последнюю, партию доставили на 20-тонном грузовике, который снарядила глава волонтерской организации «Паляниця» Виктория Веруга. Она родом из Чернигова, там остались ее родственники, но сама девушка живет в Киеве и оттуда координирует работу команды — под ее началом десятки волонтеров договариваются о поставках из-за рубежа и развозят продукты нуждающимся по всей Черниговской области.
Виктория вспоминает, что отправить грузовик получилось по чистому везению. Сначала она увидела в инстаграме пост своих бывших коллег, которые спрашивали, кому нужна помощь в Чернигове. Виктория им написала, те ответили, что в Киев вот-вот прибудет 20 тонн гуманитарной помощи, но нет транспорта, чтобы отправить ее в Чернигов. Потом с Веругой связался брат ее друга и сказал, что ищет, чем загрузить 20-тонный грузовик, отправляющийся в город. Тогда Виктория быстро нашла друзей, которые помогли перегрузить продукты. А на следующий день мост взорвали. «Я не знаю, что бы мы делали без этих 20 тонн еды», — говорит она.
Сразу после этого на волонтеров вышли благотворители из разных стран — и буквально за два дня передали им почти 40 тонн продуктов для заблокированного города. «Где вы были раньше?» — спрашивает теперь Виктория. Чтобы груз не пропал, «Паляниця» развезла его по селам, до которых можно было добраться.
По подсчетам девушки, за пять дней волонтеры объехали 30 сел и раздали около 50 тонн продуктов; в некоторых это были первые поставки продовольствия с начала войны. Местами, вспоминает Виктория, использовали такую схему: сельские головы составляют список необходимого — на себя и на соседние оккупированные села, волонтеры привозят все необходимое, а местные жители отвозят еду соседям.
— В селах в принципе ситуация [с едой] в какой-то мере полегче, потому что у людей есть огород, какие-то запасы. Но медицина — это все плохо. И когда мы предложили помощь не только едой, но и медициной, они очень сильно обрадовались, — говорит Веруга.
Отправлять в зону конфликта имеет смысл продукты с большим сроком хранения, которые несложно приготовить — в первую очередь, крупы и консервы; большой спрос на лапшу быстрого приготовления. «Все остальное или времени требует, или большого количества воды, как овощи или картошка», — уточняет она. Замороженное мясо и рыба у горожан спросом не пользуются — долго и сложно готовить. По возможности в наборы добавляют колбасу. «То есть сейчас нужна самая обычная и простая еда: крупы, консервы, тушенка и, наверное, фрукты», — говорит координаторка.
Нужно постараться учесть, есть ли дети и беременные среди тех, кому собираешь помощь, говорит Виктория. Детям волонтеры отвозят печенье и конфеты, молодым матерям — сгущеное молоко. «Видимо, из-за нервов у женщин, которые недавно родили, пропадает молоко. И чтобы этого хоть как-то избежать, потому что витаминов нет, нужно есть сгущенку и халву. Но халвы у нас никогда не было, а сгущенка еще есть», — объясняет координаторка.
В самом городе с перебоями, но работают несколько магазинов. Наталия Корень рассказывает, что люди занимают очередь, а за чем — это как повезет: «Что будет, то и купим». В продаже бывает рыба, яйца, колбаса; за хлебом записываются, чтобы не создавать очереди — его подвозят к дому, и ответственный разносит по квартирам. «С хлебом проблемы нет. А все остальное… Люди сейчас в еде не перебирают. Сейчас важно выжить, важно выжить», — говорит Наталия.
Сергей рассказывает, что несколько раз попадал под обстрел, когда ходил в пекарню за хлебом для соседей. Он уверен, что российские войска прицельно бьют по пекарням — чтобы лишить город хлеба.
Леся Федоренко описывает распорядок обычного дня в заблокированном Чернигове: «День начинается с того, что все проснулись, убедились, что, например, жилье цело. В зависимости от этого — дальше по ситуации. Потом добыча самого необходимого — воды и хлеба. Хлеб тоже привозится на определенные точки раздачи, там очереди. Это опасно. Половина дня уходит на добычу самого необходимого. Потом какая-то рутина. Причем сейчас теплеет, весна. Присылают друзья фотографии, как потихоньку начинают расчищать дворы от мусора, от осколков. Люди продолжают жить, наверное, одним днем. Как говорит моя мама, как говорят многие — живем с надеждой на то, что мы победим».
Дорога возле Чернигова. Фото: Andrea Filigheddu / NurPhoto / Reuters
Пока было возможно, «Паляниця» эвакуировала людей из Чернигова. Виктория Веруга рассказывает, что волонтеры собрали деньги на минивэн и успели сделать «семь ходок», вывезя около ста человек. Потом машина осталась в городе и пришлась очень кстати — волонтеры выбрали дизельную модель, поэтому горючим с ними могут делиться военные. Бензина в Чернигове не достать — только у отдельных жителей остались небольшие запасы для генераторов.
Виктория рассказывает, что такой генератор есть у ее тети. Раз в день его включают, чтобы подзарядить морозильную камеру, в которой хранят еду жители всего района — это около 30 домов. Потом продукты размораживают и готовят на гриле.
Ближе к концу марта в Чернигове потеплело, и появилась новая проблема — стала нужна одежда по сезону. «Наконец-то заехало нам много теплой одежды, а резко все попросили летнюю, потому что многие люди выбегали из разрушенных домов и никаких вещей с собой не брали. И сейчас люди ходят в зимних ботинках, а на улице +15°. Сейчас очень распространенная болезнь — грибок. Поэтому просят более легкую одежду, а самый ходовой товар в Чернигове — это трусы и носки», — рассказывает Виктория.
Мобильная связь сейчас почти не работает, особенно в частном секторе, поэтому с близкими, рассказывают горожане, пообщаться удается раз в два-три дня. Сергей говорит, что российские войска уничтожали вышки в первые дни войны, но потом перестали их обстреливать, потому что и сами остались без связи. Сеть удается найти там, где «буквально две-три вышки запитаны от генераторов», объясняет он; чтобы поговорить с «Медиазоной», мужчина специально добрался до одного из таких мест.
Волонтеры Виктории носят с собой по три-четыре телефона в надежде, что хоть один в нужный момент будет работать, и эта тактика, уверяет координаторка, часто срабатывает. Она рассказывает, как жителям Чернигова удается поддерживать связь во время войны: например, ее тетя начертила на полу квадрат, внутри которого телефон почему-то находит сеть. «Она его из этого квадратика не выносит, потому что у нее есть дети, которые о ней беспокоятся, родственники, друзья», — говорит Виктория.
Другой пример: девушка из команды Веруги несколько недель каждый день в одно и то же время приходила в определенную точку, откуда ей удавалось дозвониться координаторке. Сейчас, говорит Виктория, ситуация чуть лучше — у кого-то в домах даже появился вайфай. Но связаться с волонтерами все равно получается не чаще раза в день.
В своем инстаграме «Паляниця» каждый день публикует фотоотчеты — волонтеры надеются, что люди за пределами Чернигова увидят на фотографиях своих родных, с которыми нет связи.
Уже после того, как мост был разрушен, волонтеры пытались пробраться в город с гуманитарной помощью, но попадали под обстрел. Сергей приводит подробности случая, который произошел 30 марта — по его словам, пять волонтерских автобусов с красными крестами и табличками, обозначающими гуманитарку и детей, стояли на берегу Десны. Планировалось, что волонтеры на лодках переправят груз в город, но их обстреляли.
В результате погибли трое, в том числе — Богдан Стефанишин, муж депутатки Ольги Стефанишиной. «Местная девочка Настя из Чернигова также погибла. Молодая девчонка, студентка, вся жизнь впереди. Все бусы сгорели. Причем, что самое страшное, сволочи прекрасно понимали, по кому они работают, потому что это в зоне прямой видимости. И в обычный бинокль было понятно, что там нет людей в форме, что это абсолютно гражданские люди с гуманитарным грузом и гуманитарной миссией. Все это прицельно накрылось и расстрелялось», — рассказывает Сергей.
Собаки проходят мимо тела убитого мирного жителя в селе Новая Басань в Черниговской области. Фото: Serhii Nuzhnenko / Reuters
Все жители Чернигова, с которыми поговорила «Медиазона», отмечают «просто невероятное» чувство взаимовыручки и солидарности среди горожан. Сергей рассказывает о своих знакомых, которые раз в два дня привозят еду едва знакомому старику: «Кормят его, заряжают телефон и слуховой аппарат, потому что у него практически нету слуха. Без аппарата он и слепой, и глухой».
В городе много брошеных или потерявшихся животных; есть люди, которые забирают себе по 15-20 собак или кошек. Сергей говорит, что обычно это жители частного сектора, поэтому связи с ними нет — волонтеры раз в пару дней завозят им корм и, если найдут, подпорченное мясо для животных.
Те, у кого дома есть газ, пускают готовить соседей. В очередях за водой и хлебом, утверждает Сергей, поддерживается дисциплина, ссоры — скорее исключение. Сам он носит еду и воду двум старушкам из своего подъезда, чьи дети остались в Киеве и не могут им помочь.
Наталия рассказывает, что у ее соседки, которая живет вдвоем с 80-летней матерью, нет телефона — Корень дает им свой. Когда в мобильном садится аккумулятор, она выходит на улицу, по звуку ищет работающий генератор и просит дать ей зарядить телефон — люди не отказывают.
— Если надо воды принести, приносим воды друг другу, если совсем пожилые люди. Девочка занимается хлебом. Она пишет список, потом разносит по квартирам. Кто-то выехал, ключи оставил, никто не боится какого-то воровства, непорядочности. Просят посмотреть за вещами, воспользоваться продуктами, если они уцелели, — рассказывает Наталия и добавляет: «Мы не голодаем. Люди помогают друг другу. И волонтеры тоже помогают».
Жители Чернигова говорят, что в городе теперь пускают к себе домой или в бомбоубежище незнакомцев, которые остались без вещей и документов. Раньше таких старались эвакуировать, но теперь, когда мост разрушен, все понимают, что это невозможно.
— Больницы, чтобы вы понимали, они также накрывают и больницы. Были прилеты по роддому. Больницы работают на генераторах. Все операции, жизнеобеспечение больниц, водоснабжение. Вы представляете, мы искали несколько бочек 200-500-литровых для воды для хирургии, чтобы врачи могли помыть руки. Просто вдумайтесь в это, — эмоционально говорит Сергей.
Он не отрицает, что в городе есть случаи мародерства. Например, человек может заказать гуманитарную помощь на многоквартирный дом и забрать все себе. Но это обнаружится, как только тот же дом вновь запросит помощи. «Тогда люди очень быстро находят этих крыс и сами с ними разбираются», — рассказывает мужчина.
Он добавляет, что соседи за последний месяц настолько сдружились, что часто мечтают, как после войны вынесут столы на улицу и «будут большими компаниями, прямо дворами отмечать победу».
Вид на детскую кроватку в квартире жилого дома, пострадавшего от обстрела в Чернигове, 9 марта 2022 года. Фото: Yuriy Vasilenko / AP
Отдельная забота «Паляницi» в Чернигове — это дети. Виктория рассказывает, что на днях волонтеры нашли довоенный склад с зефиром и отвезли его к бомбоубежищам, в которых живут несколько десятков детей. Чуть позже похожая же история вышла с мороженым.
— Буквально позавчера в каком-то районе пропал свет возле дома одного из водителей, насколько я поняла ситуацию. Он нашел где-то много мороженого. И срочно пишет: «Вика, у меня есть две минуты со связью, срочно говори, где есть дети». И повез по ним и в дом престарелых. Решили, что порадуем хотя бы таких людей, — вспоминает координаторка.
Сергей на прошедшей неделе помогал собирать «пакет для новорожденного» своему знакомому, у которого жена на восьмом месяце беременности отказалась уезжать из Чернигова: «Все это у волонтеров мы нашли: и бутылочки для кормления, и смесь сухую, и пустышки, и памперсы, и присыпочки. Все это есть, все это успело заехать».
Думая о черниговских детях, говорит Виктория, трудно не вспоминать фильм «Жизнь прекрасна»: «Чтобы не расстраивать своего сына, отец делает так, что это игра, за которую они получат танк. И сын проводит время в гулаге с мыслями, что это игра. Мне кажется, сейчас все как-то следуют этому фильму. В этом плане родители, конечно, оберегают детей, стараются максимально найти позитив во всем».
Веруга рассказывает о своей родственнице, которая в одиночку воспитывает 13-летнюю дочь и девятилетнего сына. Мальчик впервые расплакался на 14-й день войны, а до этого «максимально держался». Сейчас эта семья живет в большой коммуне соседей, где развлекают себя пением под гитару.
— Семьи объединяются, в одном доме может жить 20 человек. Так легче и моральнее, и прокормить себя. И к ним там приехал какой-то парень, который на бандуре играет. Детям палатку поставили в подвале, у них там старинный подвал столетней давности. И детям там прям прикольно, — говорит Виктория. При этом, отмечает она, родителям все сложнее «поддерживать их в состоянии минимального неведения».
По словам Сергея, «два ребенка из десяти» в Чернигове напуганы и находятся в состоянии стресса, а остальные «спокойно гуляют на площадках». Большинство детей, на его взгляд, просто не осознают опасности — и это «защищает психику немножко».
Украинский военный стоит рядом с поврежденным российским БТР в Черниговской области. Фото: Serhii Nuzhnenko / Reuters
Виктория Веруга признается, что и сама иногда называла Чернигов «вторым Мариуполем» — но «в горячке»; трезво подумав, она называет такое сравнение недопустимым.
— В Мариуполь зашли войска по факту, его разбомбили полностью. В Чернигове абсолютно другая ситуация. В Чернигов никто не смог пробраться. Единственное, что смогли сделать — это затруднить логистическое снабжение Чернигова. Мне сложно допускать мысль, что мой родной город находится в таком состоянии, как люди в Мариуполе. Знаю, что там умирали дети от обезвоживания и без еды… Я не хочу сравнивать Чернигов с Мариуполем, — повторяет она.
Сергей находит сравнение с Мариуполем вполне корректным: Чернигову, считает он, «готовилась эта участь» — город был отрезан от коммуникаций и подвергался массированным обстрелам, просто врагу «не хватило времени», а украинская армия здесь устояла.
Наталия Корень оговаривается, что может судить о положении в Мариуполе только по новостям, но считает, что в Чернигове «не такая катастрофическая ситуация». При этом, допускает она, на окраинах города можно «увидеть то же самое, что и в Мариуполе».
Собеседница «Медиазоны» говорит, что 24 февраля у черниговцев остановилась жизнь.
— Мы не живем, мы просто существуем. Мы постоянно смотрим в окно, мы боимся, что залетит какая-то бомба или ракета, постоянно. Сначала мы боялись взрывов, потом мы начали к этим взрывам привыкать. Потом нас стала пугать тишина. Мы боимся, чего нас ждет через пять-десять минут. Пугает нас просто тишина. Мы не спим, мы просто лежим с закрытыми глазами, мы просто в полудреме постоянно. Потому что ждем, что будут стрелять, будут бомбить, надо успеть спрятаться. Мы не раздеваемся. Мы уже второй месяц спим одетые. Для того, чтобы вовремя куда-то убежать и спрятаться, — рассказывает Наталия.
Многие горожане, говорит она, привыкли к войне и просто ходят по улицам.
— Но это ж до поры до времени. Люди вышли в аптеку за лекарством — самолет их обстрелял, у нас больше 40 погибших было. Потом люди вышли за хлебом — 17 человек погибло. Неизвестно, откуда это все взялось. Потом люди снова стояли возле магазина — снова четыре человека погибло. Люди просто не знают. Чему быть, того не миновать — некоторые уже по такому принципу живут. Постоянно прятаться? Это, не знаю, это, наверное, уже не вариант, хотя береженого бог бережет, — тяжело вздыхает Корень.
Лесе не нравится сравнение Чернигова с Мариуполем, она не хочет, чтобы родной город ассоциировался с разрушением и смертью, «но по большому счету да, это сравнение, в принципе, корректно», признает девушка.
Она добавляет: «Еще когда я была в Чернигове, мэр обращался [к жителям]: "Ребята, нам нужны столяры". А зачем столяры? Делать гробы, потому что их не хватало. Вплоть до того, что и сейчас, насколько я знаю, хоронят в братских могилах. Вот и все. Вот и вся ситуация».
Под конец разговора Сергей признается, что согласился на интервью, чтобы донести «один тезис» до беларуских военных, и адресовал им достаточно длинный эмоциональный монолог. «Медиазона» приводит его с небольшим сокращением:
— Передайте, пожалуйста, очень прошу, передайте беларуским солдатам, офицерам, чтобы они даже не думали соваться сюда. Такой ненависти, холодной, трезвой, я не видел у людей давно. К беларусам отношение очень поменялось, кроме как суки и ***** [шлюхи] их не называют. Пока спасает от ненависти еще то, что вы предоставили плацдарм для нашего убийства, но не влезли сюда своими войсками. Если полезут войска, поверьте мне — военные сказали, что будут драники. Драников будет очень много. Остановите военных, чтобы они сюда не совались. Если это правда, что идет какая-то там рельсовая война в Беларуси, то это немножко смягчает… Но поверьте мне, с вашей земли летят к нам ракеты, и с ваших аэродромов постоянно идут налеты на территорию Украины, причем эти налеты приводят к убийству именно мирных жителей, военные объекты не бомбятся. Мы очень уже, совсем уже не братские народы, поверьте.
Донесите, пожалуйста, до беларуского народа и беларуских военных: это не их война, они не должны сюда заходить. Но если зайдут, то окей, это будет их выбор. Нам тоже не хочется брать на руки кровь беларусов, которых два придурка хотят отправить в Украину. Пусть саботируют — куча способов, как можно не выполнять приказ или выполнять его спустя рукава.