Почти год назад, утром 7 сентября 2020 года, Мария Колесникова вышла из дома и поехала в центр Минска. Возле Национального художественного музея ее схватили люди в масках и гражданской одежде, посадили в микроавтобус с надписью «Связь» и увезли. За несколько минут до похищения Колесникова написала редактору «Еврорадио», что идет забирать в почтовом отделении некий пакет, который ей прислали из КГБ.

К этому времени Колесникова, перед выборами возглавлявшая штаб Виктора Бабарико, стала одним из самых ярких оппозиционных политиков в Беларуси. И одной из немногих, кто оставался в стране и на свободе. Она входила в президиум Координационного совета, о создании которого «для обеспечения трансфера власти» 14 августа объявила Светлана Тихановская.

О том, что Колесникову задержали силовики, стало известно только сутки спустя, что ее поместили в СИЗО — через двое. На государственном телевидении объявили, что Колесникова задержана на украинской границе при попытке «незаконно покинуть территорию Беларуси». Задержанные в тот же день секретари Координационного совета Иван Кравцов и Антон Родненков оказались именно в Украине.

Они рассказали, что схватившие их силовики пытались инсценировать добровольный отъезд всех троих задержанных из Беларуси. «В первую очередь их интересовала возможность вывоза Марии Колесниковой за границу, — говорил Иван Кравцов. — Они это объясняли возможностью деэскалации, по их мнению, обстановки в стране. Один из предложенных вариантов был такой, чтобы мы втроем на моем личном автомобиле переехали границу».

По словам Родненкова, Марию Колесникову силой затолкали на заднее сиденье машины Кравцова, после чего двери заблокировали. В машине, стоявшей на нейтральной полосе между Беларусью и Украиной, задержанные нашли авиабилет для Колесниковой в Мюнхен, а для себя — в Турцию.

«Она не могла выйти, кричала, что никуда не поедет, — вспоминал Родненков. — Как только она оказалась в машине и увидела впереди свой паспорт, она сразу же взяла его и порвала на много мелких кусочков, а эти мелкие кусочки пожмякала и выкинула в окно неизвестным молодым людям, которые окружали машину. После этого она открыла окно и вышла через заднее окно задних дверей и пошла в сторону беларуской границы».

У Госпогранкомитета была другая версия событий: «Родненков, Кравцов и Колесникова на автомобиле "БМВ" прошли таможенный пограничной контроль, выдвинулись в сторону Украины. Однако впоследствии, встретив пограничный наряд, машина резко ускорилась, создав угрозу жизни военнослужащему органов погранслужбы. Колесникова оказалась вне транспортного средства. По сути, ее выпихнули из него и продолжили движение в сторону Украины». После этого, утверждает ведомство, ее и задержали.

9 сентября родным Колесниковой сообщили, что она находится в СИЗО в Минске. В тот же день силовики задержали адвокатов Максима Знака и Илью Салея — они представляли интересы оппозиционерки и тоже работали в штабе Бабарико. Перед задержанием Знак находился в офисе штаба, он успел сказать по телефону: «Похоже, кто-то к нам пришел» и написать одно сообщение: «Маски».

Следственный комитет в тот же день подтвердил, что Колесникова, Знак и Салей задержаны именно по делу о публичных призывах к причинению вреда нацбезопасности (часть 3 статьи 361 УК) — оно было возбуждено меньше чем через неделю после создания Координационного совета. К 9 сентября единственным членом президиума совета на свободе и в Беларуси оставалась Светлана Алексиевич — к концу месяца из страны уехала и она.

В декабре Генпрокуратура возбудила еще два уголовных дела: о создании экстремистского формирования (статья 361-1 УК) — таковым следствие сочло весь Координационный совет — и о заговоре с целью захвата власти неконституционным путем (статья 357 УК). По этим статьям обвинение предъявили Колесниковой и Знаку, но не Салею — его к тому времени уже выпустили из СИЗО после встречи с Лукашенко.

Дело по тем же статьям, уточняла Генпрокуратура, расследуется и в отношении тех участников президиума Координационного совета, которые покинули Беларусь — Светланы Тихановской, Павла Латушко, Ольги Ковальковой, Сергея Дылевского и «иных лиц».

Обвинение. «Созданные следователем словесные конструкции»

Что конкретно вменяют Колесниковой и Знаку, неизвестно. Следственный комитет и Генпрокуратура говорят только общими словами, а защитники не могут рассказывать подробности дела из-за подписки о неразглашении.

Весь Координационный совет следствие считает «экстремистским формированием», настоящей целью создания которого была «координация протестной активности» и действий, направленных на захват власти и разжигание вражды в обществе.

«В обвинении излагается точка зрения органа уголовного преследования, которая расходится как с фактами, так и с правом», — настаивают Евгений Пыльченко и Дмитрий Лаевский, представлявшие интересы Знака (защитники совместно подготовили письменные ответы на вопросы «Медиазоны»).

Колесникова и Знак, по версии следствия, призывали к захвату государственной власти с использованием СМИ или интернета — но неизвестно, в каких именно высказываниях содержались такие призывы. В релизе прокуратуры говорится, что они «публично озвучивали заявления о победе на выборах кандидата Тихановской», говорили об «утрате народом Беларуси доверия к органам власти» и призывали к забастовкам.

«Неоднократно прямо и в завуалированной форме призывали к признанию выборов недействительными, а действующего главу государства — нелегитимным», — настаивает Генпрокуратура.

«В обвинении мы не видим конкретных высказываний, которые расценены следствием как призывы, хотя назвать эти высказывания и предъявить материалы, в которых они содержатся, мы просили с момента задержания Знака. То, что в обвинении названо призывами, — это некие созданные следователем словесные конструкции, которые ни Знак, ни Колесникова не произносили», — замечают Пыльченко и Лаевский. Но привести конкретные цитаты из обвинения им мешает подписка о неразглашении.

«В тайный сговор с целью захвата власти неконституционным путем» Колесникова и Знак, по версии следствия, вступили «совместно с иными лицами не позднее 16 июля 2020 года». Именно в этот день объединились избирательные штабы Светланы Тихановской, Виктора Бабарико и Валерия Цепкало.

Пыльченко и Лаевский критикуют изложенную Генпрокуратурой версию обвинения: «Эти отрывки — на самом деле очень схематичное и обрывочное изложение, которое не отражает весь тот абсурд, который наблюдается в полном тексте обвинения. То, что эта дата фигурирует в обвинении как дата образования заговора — это просто желание органа следствия подогнать реальные события под обвинение и наполнить их противоправным содержанием, которого они в действительности никогда не имели».

По их словам, в материалах дела нет пояснения, в чем именно заключались план и механизм захвата власти: «В обвинении не описаны те обстоятельства, которые необходимы для утверждений о существовании заговора. Более того, механизм захвата власти в обвинении тоже не описан. То есть из самого обвинения видно, что никакого плана по захвату власти не существовало».

Прокуратура же, наоборот, уверяет, что для захвата власти Знак и Колесникова использовали методику, «апробированную в ряде стран» и предполагавшую «аккумулирование представителей протестного движения для формирования неорганизованной массы людей как инструмента достижения целей».

Сам Максим Знак в интервью Deutsche Welle называл текст обвинения похожим «на сценарий голливудского блокбастера, в котором мелкими буквами в конце помечено: "основано на реальных событиях"».

За восемь месяцев следствия у Знака было несколько допросов. По словам адвокатов, в основном ближе к концу следствия, а «первые несколько месяцев после предъявления обвинения следствие его показаниями не интересовалось».

«Были назначены и проведены экспертизы, хотя некоторые из них экспертизами назвать сложно — ничего общего с научно-обоснованным исследованием они не имеют, — замечают защитники. — Было множество жалоб и ходатайств защиты, как по вопросам меры пресечения, так и по существу обвинения — все они остались без удовлетворения».

Доказательства. «Недопустимы, недостоверны и недостаточны»

Представляющий интересы Марии Колесниковой адвокат Владимир Пыльченко говорит, что, несмотря на «внушительный объем материалов, обвинение не располагает достоверными и достаточными доказательствами виновности».

«Материалы, которые сторона обвинения считает доказательствами — это в основном распечатки из интернета общедоступных сведений; показания свидетелей, которые очень мало сообщают о фактических обстоятельствах, входящих в предмет доказывания; заключения экспертов, которые мы оспариваем практически по всем критериям оценки доказательств: они недопустимы, недостоверны и недостаточны для каких-либо выводов», — в свою очередь отмечают защитники Максима Знака.

О свидетелях обвинения адвокаты говорить не могут из-за подписки о неразглашении, а свидетели со стороны защиты «по большому счету, невозможны». «Почти все, что вменяется Знаку и Колесниковой — это вымышленные события. Невозможно дать показания о том, чего никогда не происходило», — настаивают Евгений Пыльченко и Дмитрий Лаевский.

«Нарушения сопровождают это дело с самого его начала, — продолжают они. — Первым нарушением было произвольное заключение под стражу Знака, затем — предъявление абстрактного обвинения, которое не содержит описания деяния, как того требует УПК, а значит, лишает возможности защищаться. Неправомерное по ряду причин назначение экспертиз. Подписки о неразглашении, которые ограничивают защиту в возможности собирать доказательства: нам было запрещено использовать сведения из заключений экспертов для обращения к специалистам. Отказ следствия допросить Знака по сути обвинения. Отказ в удовлетворении ходатайств о дополнении предварительного следствия, которые мы заявили после ознакомления с делом — в том числе отказ в проведении проверки по факту возможной фальсификации доказательств».

Минус шесть адвокатов за год

Адвокатами Марии Колесниковой были Максим Знак и Илья Салей — но их задержали по тому же делу почти одновременно с Колесниковой.

В октябре Минюст лишил лицензии ставшего ее защитником адвоката Александра Пыльченко (одновременно он представлял интересы и Виктора Бабарико). Поводом для этого стал августовских комментарий TUT.by, в котором Пыльченко сказал, что Генпрокурор должен возбудить уголовные дела после избиения мирных граждан и бесчеловечного обращения с задержанными.

Сейчас в деле участвуют два его сына — адвокаты Владимир и Евгений Пыльченко.

Через несколько месяцев после Пыльченко лицензию отобрали еще у одного адвоката Колесниковой — Людмилы Казак. Комиссия Минюста объяснила это «совершением поступка, несовместимого с высоким званием адвоката». Речь шла об административном протоколе по статье о неповиновении милиции, составленном после того, как силовики задержали Казак по пути в суд (ее подозревали в участии в митинге, но в итоге составили только протокол о неповиновении).

Адвоката Сергея Зикрацкого, защищавшего Максима Знака, в марте вызвали на внеочередную аттестацию в Минюсте — и не аттестовали. В июле коллегия адвокатов возбудила возбудила дисциплинарное производство против Дмитрия Лаевского, а вскоре исключила его из своего состава. Поводом для этого, как писал сам Лаевский, стала его просьба оправдать обвиняемых сотрудников «Белгазпромбанка» во время суда над Виктором Бабарико.

Встреча с Лукашенко и закрытый суд

10 октября Александр Лукашенко встретился в СИЗО КГБ с несколькими арестантами, в том числе с членами Координационного совета Лилией Власовой, Максимом Знаком и Ильей Салеем.

Мария Колесникова, по ее словам, отказалась участвовать в этой встрече.

Адвокаты Максима Знака после встречи с подзащитным рассказывали, что, по его мнению, «это не были переговоры, а изложение мнений».

Илью Салея и Лилию Власову вскоре после встречи с Лукашенко перевели под домашний арест. В апреле Салея освободили из-под домашнего ареста, изменив меру пресечения на залог. Отпустили из-под домашнего ареста — без всякой меры пресечения — и Лилию Власову. Формально они оба остаются обвиняемыми, их уголовные дела расследуются.

Максим Знак и Мария Колесникова в СИЗО уже почти 11 месяцев. В середине сентября, когда Знаку предъявили обвинение в призывах к захвату власти, он объявил голодовку и держал ее 10 дней. В заключении он начал писать роман и продолжает писать стихи и песни. Коллеги-адвокаты записали несколько песен на его слова.

Колесникова в СИЗО много читает — в том числе на английском и немецком, рассказывала «Настоящему времени» ее сестра. Во время прогулок по тюремному дворику Колесникова, по словам сестры, «умудряется бегать, активничать».

Судить Колесникову и Знака будут вдвоем в Минском областном суде — и в закрытом режиме. По словам адвоката Владимира Пыльченко, суд обосновал это решение тем, что в материалах дела есть «сведения об организации, тактике и методах оперативно-розыскной деятельности», а они относятся к охраняемой законом тайне. Сам защитник с этим не согласен и намерен добиваться открытого суда. Процесс должен начаться 4 августа.