Купе, конвой, поезд, ночь. Как устроены тюремные этапы в современной Беларуси

«Я как-то физически почувствовала, что их должны [этапировать]. Не знаю, я просто это почувствовала, что что-то происходит, что его должны увезти. Я поехала и стала под Володарку. Была ночь, 11 июня, очень теплая. Стояла несколько часов и слышала, как гудят машины за стеной, а потом начали выезжать автозаки партиями, по несколько автозаков. Уже после полуночи. И как-то я тоже почувствовала, что мне уже пора уезжать, что Николая повезли», — Марина Адамович вспоминает ту ночь в июне 2011 года, когда ее мужа, политика и экс-кандидата в президенты Николая Статкевича, этапировали из минского СИЗО-1 в колонию в Шклове. За две недели до этого суд приговорил его к шести годам лишения свободы за организацию массовых беспорядков. Так следствие квалифицировало протесты после объявления итогов президентских выборов 19 декабря 2010 года.

С тех пор прошло ровно 10 лет. Вышедший из колонии в 2015-м Статкевич теперь — фигурант нового дела, и лишь в системе этапирования, говорит Адамович, почти ничего не изменилось. Впрочем, в мае при переводе в гомельское СИЗО-3, где в закрытом режиме судят политика, ему необычно туго застегнули наручники — Статкевичу показалось, что конвой действовал столь жестко не по собственной инициативе.

«Николай сказал, что было очень заметно, что была какая-то команда. Со своего опыта, когда попросишь [конвоиров] немножко ослабить наручники, раньше это могло сработать, а сейчас было такое ощущение, что специально делали», — рассказывает Марина Адамович.

По словам активиста Змитра Дашкевича, который дважды отбывал наказание в беларуских колониях, при этапировании на него тоже надевали наручники, но «нечасто, там такого насилия [, как сейчас,] не было». Дашкевич вспоминает, что в вагон поезда его заводили в наручниках, а уже внутри снимали их — спросив, готов ли заключенный сидеть спокойно.

От отстойника до карантина

Николая Статкевича вместе с Сергеем Тихановским и Игорем Лосиком этапировали из СИЗО в Жодино в Гомель вечером 19 мая. Все они были в наручниках, рассказали «Медиазоне» жены арестантов Марина Адамович и Дарья Лосик; маршрут пролегал не напрямую, а через Минск.

Перед этапированием из СИЗО человека на несколько часов переводят из камеры в «отстойник» — маленький бокс со скамейкой и унитазом без кабинки. Потом на автозаках заключенных отвозят на вокзал и пересаживают в специальный вагон, который прицепляют к обычному пассажирскому поезду.

Как рассказал своей жене Статкевич, обычно автозак останавливается прямо у вагона, но на этот раз их высадили за 200 метров до перрона; трое обвиняемых по «делу Тихановского» несли свои тяжелые сумки к поезду в наручниках.

Журналистка TUT.by Катерина Борисевич впервые оказалась на этапе уже в статусе осужденной. Сначала ее перевели из Минска в Жодино. «Где-то в обед, около часа, мне протянули документы в кормушку. Это называется опись на вещи: ты за какое-то неизвестное время должен написать все вещи, которые у тебя есть, и собрать сумку. Никто тебе не объявляет, куда ты едешь», — говорит Борисевич. В «отстойнике», или «стакане», «замызганном и закуренном помещении», она прождала до десяти вечера.

По словам журналистки, пересадка из автозака на поезд происходит очень быстро. «Там выстраивается такая колонна конвоиров и собак, через которую ты проходишь. Надо делать все быстро, это ночью происходит, чтобы успеть на поезд и чтобы не было задержки. Там нет времени на то, чтобы посмотреть по сторонам, позевать и подумать, что тут происходит», — вспоминает она.

Борисевич говорит, что «столыпин», в котором этапируют заключенных, внешне мало отличается стандартного пассажирского вагона. «Там нет окон в купе, везде решетка, вас рассаживают — мужчин и женщин отдельно — по несколько человек в купе. В купе нет окна, но есть решетка, со стороны коридора тоже решетка, водят в туалет только с конвоем. Там можно курить, там все укуренное такое. Есть и пить тоже можно», — описывает она интерьер вагонзака.

Змитер Дашкевич вспоминает, что в 2006 и 2011 годах на длинных этапах конвоиры выдавали кипяток, «чтобы зеки могли себе заварить чифир», а перед дорогой из одной колонии в другую бывало, что заключенные получали с собой хлеб и роллтон.

Обвиняемые по «делу Тихановского» рассказывали женам, что их на поезде доставили из Жодино в Минск, на вокзале пересадили в автозаки и повезли в СИЗО-1 на Володарского, и только в «отстойнике» ненадолго сняли наручники. По словам Дарьи Лосик, в СИЗО «у них начался шмон», то есть досмотр всех личных вещей, включая цензорскую проверку корреспонденции — блогер хранит все полученные в заключении письма и открытки, их у него около трех тысяч. При досмотре у Лосика отобрали кипятильник и расческу.

Следующей ночью обвиняемых снова посадили в автозаки и отвезли на вокзал, посадили в такой же вагон и отправили в Гомель. «Ни Тихановский, ни Статкевич не знали, что с ними едет Игорь Лосик, потому что они не знали, как он выглядит. Они узнали об этом только на перекличке [в Гомеле]», — рассказывает Дарья.

Утром в Гомеле задержанных снова отправили в «стакан», а потом, ближе к обеду, распределили по камерам. В итоге этап из Жодино в Гомель занял около полутора суток; это 345 километров по автомобильной трассе.

Катерина Борисевич отмечает, что заключенным на этапе никогда не говорят, куда их везут: «Спрашиваешь, а тебе говорят: не знаю». В жодинское СИЗО ее доставили около двух ночи, потом начался «шмон», который продолжался около двух часов. «Провезти, если кто-то что-то пытается, ничего невозможно», — констатирует она.

Журналистка рассказывает, что во время досмотра арестанток заставляют раздеться догола и три раза присесть. После этого нужно собрать вещи и ждать в «отстойнике», который, по словам Борисевич, «еще хуже», чем на Володарке. К обеду ее отправили в камеру — таким образом, этап длиной в 56 километров занял около суток.

Условия содержания при этапировании мало изменились за последние 13 лет. В докладе Белорусского Хельсинского комитета за 2008 год говорилось, что «при подготовке к этапированию и при перемещении» арестанты «пребывают в неподобающих условиях, сравнимых с пытками». Со слов бывших заключенных правозащитники писали, что «служба конвоя не только не стремится улучшить условия перевозки <…>, но иногда сознательно ухудшает их. Самым частым нарушением является то, что заключенных не выводят в туалет и не дают возможности отправлять естественные потребности. Особую озабоченность вызывают также условия пребывания в транзитных камерах и боксах следственных изоляторов. В чрезмерно ограниченных помещениях осужденные вынуждены находиться длительное время в ожидании формирования этапа».

Катерина Борисевич говорит, что следующий этап — из Жодино в Могилев — ждал ее уже через полтора месяца. Около десяти вечера в ее камере «открылась кормушка, сказали "Борисевич", я подошла — и мне надели наручники». Если в Жодино журналистку этапировали без наручников, то в Могилев, а оттуда и в колонию в Гомеле она отправилась со скованными руками. «Со мной этапировали двух женщин, обе были по 139-й [статье УК], за убийство осужденные, они спокойно передвигались, наручники им никто не надевал», — добавляет она.

Нести сумки Борисевич помогли другие заключенные; в поезде ее посадили в купе с десятью женщинами. «Все курящие. Соответственно, я залезла на третью полку, на верхнюю, чтобы хоть каким-то образом спрятаться от курева, и так мы, наверное, около семи часов утра приехали в Могилев, и дальше все то же самое — автозак, приезд в тюрьму, отстаивание в отстойниках, и к обеду нас заселяли в камеру», — рассказывает она.

Наручники с осужденной журналистки сняли только в Гомеле, когда ее посадили в автозак. Последний перегон занял целую ночь. В колонии после построения вновь прибывших заключенных проверяют, оформляют документы и выдают форму, изымая личные вещи, которые нельзя взять с собой. Вся процедура занимает несколько часов.

Катерину Андрееву, осужденную на два года колонии журналистку телеканала «Белсат», по прибытии в гомельскую колонию отправили на 14-дневный карантин. Ее муж Игорь Ильяш объяснил «Медиазоне», что карантин предусмотрен только в колониях, при перевозке арестантов между СИЗО этого не делают. Впрочем, Катерина Борисевич избежала карантина — возможно, потому, что она провела в гомельской колонии всего пару дней и сразу вышла на свободу.

Змитер Дашкевич добавляет, что двухнедельный карантин был в колониях всегда, эта мера не связана с пандемией COVID-19: вновь прибывшие содержатся отдельно от остальных осужденных. «Это, скорее всего, чтобы опера решили, кто ты, что ты, куда тебя распределить и так далее», — говорит Дашкевич.

Родственников заключенных никак не уведомляют об этапировании. По словам Марины Адамович, в гомельском СИЗО о наличии или отсутствии у них арестанта могут рассказать только лично близкому родственнику по предъявлении паспорта. Жена Николая Статкевича была вынуждена поехать в Гомель, чтобы выяснить, что ее мужа действительно содержат в местном СИЗО.

Похожую историю рассказывает Дарья Лосик. «Я приехала 20 мая в Жодино с утра, чтобы передать Игорю на день рождения большую передачу, а мне сказали, что его этапировали в Гомель. Я развернулась и уехала», — говорит жена блогера.

Адвокатов также не предупреждают об этапировании их подзащитных. По словам защитника Андрея Мочалова, в обязанности Департамента исполнения наказаний это не входит; во время этапа никакой связи с подзащитным у адвоката нет. О том, что твоего доверителя перевели в другое учреждение, узнаешь по телефону либо при личном посещении СИЗО, говорит Мочалов.

На вопрос, объясняют ли самим заключенным причины этапирования, адвокат отвечает с грустной усмешкой: «Просто говорят человеку: "С вещами на выход" — и все. Нет такого понятия, как объяснить причину».

Ни один из адвокатов и правозащитников, опрошенных «Медиазоной», не смог объяснить, какими нормативными актами регламентировано этапирование заключенных. По их словам, всей тюремной логистикой ведает Департамент исполнения наказаний, а данные о его работе входят в перечень сведений, относящихся к служебной информации ограниченного распространения.

Единственный опубликованный в открытом доступе документ, устанавливающий требования к этапированию — это статья 65 УИК Беларуси. В ней сказано, что осужденных направляют в исправительные учреждения не позже десяти дней с момента получения администрацией СИЗО документов о вступлении в силу приговора суда. О других документах, устанавливающих правила транспортировки заключенных в Беларуси, неизвестно.