Лесом и болотом. Кто покидает Беларусь из‑за политики и кто помогает им освоиться за границей

Алесь

«Мы нашли, как пересечь границу [под] Витебском, причем лесными путями — и я пересек границу, — рассказывает программист и дизайнер Алесь Красовский, работавший в штабах Цепкало и Тихановской. Сейчас он находится в Киеве. — Я ехал до Смоленска в машине "Бла-бла-кар", встретился еще с ребятами, которые тоже переходили границу тропками, а [в России] увидел по новостям, что 12-го числа задержали [волонтера штаба Виктора Бабарико] Игоря Ермолова, и его так избивали, что ему сломали ребро и пробили легкое».

Католик Красовский в оппозиции давно: еще десять лет назад он организовывал молодежные молитвы-марафоны за Беларусь и боролся против сноса исторических надгробий на Кальварийском кладбище Минска. После киевского Евромайдана «стало ясно, что Лукашенко взял козыри», и Красовский взял паузу, занявшись бизнесом: писал код, работал иллюстратором, запускал стартапы, а к выборам 2020 года снова решил вернуться в политику.

«Из всех кандидатов — Тихановский, Бабарико и Цепкало — мне больше всего понравился Цепкало, я пошел в его штаб. Получилось так, что не было еще стиля, не было дизайн-концепции, после чего меня сделали арт-директором штаба Цепкало, и я стал участвовать в совете штаба», — рассказывает он.

Красовский запустил сайт Vote.Tsepkalo.By — это был предшественник проекта «Голос», где собирали данные о подписях за Цепкало для последующей верификации. Кандидата все равно не зарегистрировали, а молодой активист, по его собственному признанию, «немножко подвыгорел» и хотел было сосредоточиться на собственном проекте, но тут ему предложили разработать сайт для единого кандидата Светланы Тихановской. «Информации особо не было, дизайна не было, сайт должен был быть завтра. За один день я сел и сделал сайт, собрал команду», — вспоминает Красовский.

Потом были выборы, первые уличные выступления против фальсификаций и жестокий разгон со стрельбой светошумовыми гранатами. На второй день, 10 августа, протестующие решили уклоняться от прямого противостояния с силовиками и разбегаться при их появлении: «Как в Индии, мирное неповиновение. Все, не договариваясь, продвигали эту идею». Красовский пытался координировать передвижения групп и вел переговоры с жильцами домов, чтобы те позволяли убегающим от ОМОНа людям прятаться в подъездах; только к четырем утра последние протестующие разошлись от «Каскада». Следующий день прошел тоже на улице — а потом еще один.

Возле станции метро «Пушкинская» Красовский видит Александра Тарайковского: «Никогда не забуду, как он ходил с этим флагом бело-красно-белым. Думаю, боже мой, насколько безумный, с одной стороны, и смелый человек. На него и светошумовые гранаты [летели], а он с флагом ходил». Тарайковский в тот вечер погибнет от выстрела силовика; его смерть попытаются представить ошибкой при попытке бросить взрывное устройство, но видеозаписи официальную версию опровергают.

Ночью 12 августа Красовскому написал Алексей Урбан из штаба Цепкало и сообщил, что «сейчас людей хватают»: якобы у силовиков есть список на 150 фамилий, и уже человек десять из него задержаны. Молодому айтишнику Урбан посоветовал покинуть Минск: он организовывал деятельность штаба и имел доступ ко многим документам.

«Я почувствовал себя очень небезопасно. Я за ночь сменил три квартиры, отключил свой телефон. На следующий день взял новый телефон с новой симкой и поехал в Витебск, — рассказывает разработчик. — Я даже не стал снимать квартиру на сутки, просто познакомился в маршрутке с девушкой с белой лентой — не то что подкатывал, а как бы разговор, что нужна квартира, хватит просто матраса на полу».

На следующий день он отправился лесом в Россию и добрался до Москвы, где остановился у знакомых. Проблем не возникло, но вскоре Красовский решил двигаться дальше: чтобы работать в России, пришлось бы открывать банковский счет и оформлять бизнес, но оставалась угроза выдачи в Беларусь. Через неделю он отправился к украинской границе: «Ходит маршрутка, довозит тебя до границы, там переходишь; большие трудности у украинцев и у россиян, им там надо кучу бумаг [оформлять], а я только показал свой паспорт, и меня пустили. Украинцы так радушно встретили, смеялись, чего еду в Украину».

Пока Алесь Красовский остановился в Киеве. Жилья и другой помощи у волонтеров он просить не стал: «Людям и так нужна помощь. Я сам разработчик, я могу заработать денег. У меня остались даже сейчас мои клиенты, работаю. Я понимаю, что много [собрано] денег, и я заслужил эту помощь, но я решил поберечь фонд, чтобы кто-то другой получил».

Николай

«Представьте, босиком в четыре утра оказаться на улице в Жодино. Как домой добраться? Пока я шел по коридору изолятора, я еще ничего не знал. И тут открываются двери, я вижу этих волонтеров, вижу этих таксистов, которые готовы бесплатно довезти, я вижу эту еду, а мы кроме хлеба, грубо говоря, ничего в Жодино не ели. Я вообще не понимал, что происходит», — рассказывает минчанин Николай Евтушенко, который работал специалистом по обучению персонала продуктовой сети «Доброном», а в день выборов попал в изолятор на Окрестина.

Выйдя оттуда утром 15 августа, Евтушенко понял, что не может «идти против своего народа»: «По сути, мы все знали, что выиграет Лукашенко. И у каждого не было сомнений, понятно, что будут фальсификации и так далее. Но та жестокость, которую они применяли, и та помощь, которую нам оказывали волонтеры, они переменили мой ход мыслей». Его позиция проста: голосовал за Тихановскую, хотя она «не его кандидат», а кандидат «нормальных выборов».

Молодой человек говорит, что на акцию протеста после выборов идти не собирался, а был задержан у гостиницы «Планета», когда возвращался с воскресного пикника. «Мы шли на остановку, там была небольшая компания людей. И тут остановился сначала автозак, а потом автобус, и вылетают человек 20 омоновцев. Я сразу руки поднял, что не сопротивляюсь — хотя я сам мастер спорта по карате, я мог бы к ним применить физическую силу. И все, меня под ноги сразу бьют, у меня сланцы улетают где-то за пределы МКАДа, и меня закидывают в автозак».

Далее — поездки по городу в автозаке до пяти утра, строй омоновцев в Окрестина, сквозь который нужно было бежать, уворачиваясь от ударов дубинок, камера под открытым небом с решеткой вместо крыши. После первого вечера у Евтушенко остались синяки и проблемы с мочеиспусканием: «Не мог держать мочу, если мне хотелось, и неважно, где я нахожусь, я мог обделаться в штаны — слава богу, потом все наладилось».

11 августа — суд и 15 суток ареста, 12-го — построение на плацу: «Реально люди выходили и не понимали, их расстреливать выводят или как, потому что стояли снайперы, люди с автоматами. Я краем глаза увидел автозак, поэтому немножко сообразил, что нас выведут. В автозаке снова 27 человек — норма у них, что ли — и ехало в Жодино восемь автозаков». На свободу Евтушенко вышел неожиданно: через три дня вместо пятнадцати глубокой ночью дверь открылась, назвали его фамилию и отпустили без вещей. До Минска он добрался на бесплатном такси.

Когда Евтушенко пошел забирать вещи с Окрестина, его встретили журналисты «Русского репортера»; позже он позвонит им, чтобы рассказать свою историю, а они купят ему билет в Москву, где готовилась пресс-конференция о положении в Беларуси. Но через границу его не пропустят, и тогда Николай пойдет в сторону Смоленска «лесом и болотом».

«Я собрал две майки, две шорты — думал, что поеду на пресс-конференцию. Я ехал на автобусе, высадили на границе, дальше оказался в Смоленске, потом в Москву, — вспоминает Евтушенко. — Мне сняли жилье на трое суток, пока готовилась конференция, и тут что-то начало затухать. Я дал интервью немецкому корреспонденту, а потом [со мной] связались другие люди, которые сказали, что в Киеве мне будет безопасней».

29 августа Украина закрыла границы из-за ухудшения обстановки по коронавирусу; это решение застало Евтушенко буквально на нейтральной полосе: он рассказывает, что уже прошел российский погранконтроль, но не смог въехать на украинскую территорию. «Я начинаю созваниваться с людьми, мне советуют попросить убежища. Я говорю: "Мне будет стыдно надеть флаг Беларуси, если я беженец". Меня слово беженец очень сильно раздражает, я просто хочу рассказать правду. Был вариант вернуться домой, признать Лукашенко и спокойно работать, либо поддержать свой народ, которые за меня бастуют, за меня выходят — и идти до конца; тогда я принял решение, что пока Лукашенко у власти, я не смогу находиться в той стране», — объясняет он.

В итоге прошение Евтушенко подал, и его восемь часов допрашивали пограничники и сотрудники СБУ, которые проверили его телефон, пролистали переписки и контакты. «Да, где-то в каких-то моментах мне было неловко: девушка интим-фото высылала, — признается минчанин. — Проверили меня от и до, но после этого каждый пограничник пожал мне руку».

Сейчас Евтушенко в Киеве, надеется найти работу и воссоединиться с девушкой — гражданкой Латвии. «Вы знаете, у меня папа бывший военный, такой старой закалки, — загорается он в конце разговора с "Медиазоной". — Где-то мы с ним ссорились, где-то мирились, но в этот момент он мне сказал: "Сын, я впервые горжусь тобой". Хотя я вообще невинный участник. И мне мама даже говорит: "Коля, я верю, что у тебя все получится"».

Андрей

Беларуский активист и правозащитник Андрей Стрижак давно занимается краудфандинговыми и волонтерскими проектами взаимопомощи: из его инициативы BY_Help, собиравшей деньги для оштрафованных и избитых силовиками беларусов, при участии молодых бизнесменов вырос Фонд солидарности. Фонд поддерживает тех, кто оставил службу в знак протеста или был уволен по политическим мотивам. Одно из направлений работы Стрижака — помощь беларусам, которые были вынуждены уехать из страны.

«Мы сами все релоцированные — те, кто занимается этим вопросом, — рассказывает Стрижак по телефону из Киева. — По разным причинам, в разное время, предвыборные или послевыборные репрессии. Основные люди, которые попадают под вот этот пресс — это гражданские активисты, журналисты, правозащитники. Поэтому первый фокус, когда мы с коллегами продумывали эту программу, первоначально был исключительно на этот узкий сегмент».

«Программа релокации в Киеве работает с какими-то ключевыми кейсами, которые касаются людей, которые находятся в реальной опасности уголовного преследования, либо были подвержены пыткам, либо есть другие основания полагать, что их физическое перемещение из страны обоснованно, — объясняет Стрижак. — Сейчас достаточно серьезная проблема в том, что границы Беларуси закрыты практически со всеми странами, которые могут считаться безопасными — Россия не считается таковой, поскольку есть факты экстрадиции людей в Беларусь, и судьба этих людей достаточно незавидна. В стране произошел практически военный переворот, и многие законы перестали работать».

В пример явного беззакония он приводит историю с лидером католиков митрополитом Тадеушем Кондрусевичем, которого не впустили в страну после поездки в Польшу — несмотря на гражданство Беларуси.

Случай с выдачей следователя Андрея Остаповича, которого задержали в российском Пскове и вернули в Беларусь — пока единственный в своем роде, но в Фонде солидарности опасаются, что о других подобных инцидентах пока просто не известно — и напоминают о судьбе анархиста Игоря Олиневича, которого похитили в Москве, вывезли в Беларусь и судили.

«Это показывает, что прозрачность границы и очень тесные контакты между спецслужбами двух стран позволяют делать очень многое», — заключает Стрижак.

Еще до выборов его программой воспользовались несколько человек, покинувших Беларусь из-за опасений превентивного задержания, а после событий 9-11 августа «людей стало намного больше: политические активисты, активисты штабов».

«Я знаю, что из Беларуси выезжают сотни и даже тысячи человек, в первую очередь представители бизнеса, которые опасаются за активы, и всем помочь мы не в состоянии, поэтому работаем с ключевыми кейсами, требующими вмешательства, — объясняет активист. — Счет пошел на десятки человек, которые были релоцированы в Украину, Латвию, Литву, также оказываем содействие в пересечении границы с Польшей. У нас в каждой из стран есть партнеры, которые помогают справиться с этими техническими и визовыми моментами».

Стрижак говорит, что при усилении потока выезжающих из страны беларусов посольства «просто лягут под тем количеством запросов, что к ним поступает», и тогда людям придется подавать прошения о предоставлении убежища, что влечет за собой многие ограничения.

Сейчас волонтеры помогают уехавшим небольшой суммой денег и временно размещают их в Киеве, а также оказывают психологическую помощь и дают юридические консультации. «Ранее беларусам требовался тест на коронавирус, сейчас это отменено, но новые ограничения сейчас введены в Украине, — говорит Стрижак. — Мы переориентируемся на Литву, Латвию и Польшу, потому что там есть система гуманитарных виз, и она понятнее и логичнее чем то, что сделала Украина, где бегущий человек должен доказывать гуманитарность целей пересечения границы простому пограничнику. Пока процедура не прописана, релокация в Украину затруднена».