«Сложно сказать, что я психически здоров». История минчанина, который за месяц пережил обыски, смерть жены и побег из Беларуси с двумя детьми

Имена героев изменены в целях безопасности. Данные есть в редакции.

«Я тебе сейчас покажу — ни быдло, ни стадо». Задержание

Артуру 40 лет. 10 из них он в браке, воспитывает двоих детей. В Минске работал в отделе продаж крупной фирмы. До протестов 2020 года он выходил на акции в 2010 году, «Марш нетунеядцев» в 2017 и «Чарнобыльскі шлях».

— Я был обычным активным участником всех протестных акций в Минске с 9 августа. Не «координатором», хоть и долгое время ходил с громкоговорителем. Людям это нравилось, — рассказывает о себе Артур.

Силовики задержали его 1 ноября — на Марше против террора по пути в Куропаты. Мужчина говорит, что ничего жесткого со стороны силовиков при задержании не встретил.

— Меня задерживала явно какая-то «спецура». Они были с дробовиками, но не карпенковские дурачки, которые вообще без формы бегали. Эти были в бронежилетах и оливковой форме. Я просто шел и мне кричат: «Эй ты, спортивный, иди сюда». Я думаю: «Нет, не я, не я, не я». Они опять: «Эй ты, Адидас, иди сюда». Я думаю: «Нет, это не мне. На мне Пума, Асикс, но Адидаса нету». Что-то еще мне прокричали, тогда уже понял, что это мне. Меня скрутили буквой «Г» и повели к бусу.

В микроавтобусе его встретили бойцы ОМОНа: «выписали профилактических пару ударов по ляжкам», но «сильно не избивали». Сильнее избивали тех, кто пытался оправдаться перед силовиками, что нигде не участвовал. Запястья рук в стяжке пометили красной краской. Потом в РОВД омоновец спросил, откуда метка и ответил: «Ну поздравляю». Артур отпросился в туалет и оттер ее.

Из буса его перевели в автозак. Там парень, у которого руки не были связаны стяжками, помог Артуру развязать с плечей национальный флаг и спрятать его под лавочку.

«Едем к тебе на обыск». Суды

Суд назначил Артуру штраф за нарушение порядка организации массовых мероприятий. Также его допросили по уголовной статье о грубом нарушении порядка.

В этот же месяц Артура пригласили в РУВД на беседу. Оттуда к нему вышел сотрудник и пригласил сесть в машину: «Едем к тебе на обыск». Обыск прошел «тихо» — без беспорядков. Через месяц — еще один обыск, на этот раз по адресу прописки. Силовики ничего не забрали, но арестовали стиральную машину.

— И вот, [c декабря] до марта 2021 была тишина. В марте меня вызвали в Следственный комитет Ленинского района Минска. Следователь объяснила, что, якобы уголовное дело хотели закрыть, но руководитель не позволил. Следователь сказала: «Ждите».

Весь 2022 год силовики не проявляли интереса к Артуру. Он самостоятельно пытался узнать на каком этапе находится его дело, но в СК ответили, что оно не закрыто, «просто сейчас меняется следователь» и поэтому они не могут дать ответ.

25 марта 2023 года к Артуру пришли два милиционера, дали подписать «профилактические» бумаги и проверили телефон.

«В час ночи у нее поднялась температура, в час дня мне позвонили и сказали, что она умерла». Смерть супруги

После визита силовиков Артур с женой Евгенией пошли по магазинам. Мужчина говорит, что она чувствовала себя хорошо. Они купили для одного из сыновей диванчик и отправились домой.

— Все было окей, абсолютно. Она ничем не болела. Ночью у нее поднялась температура. Она выпила ибупрофен, потом жаропонижающее. Температура держалась 39-39,5 градусов, после лекарства падала до 38,5 градусов. Поэтому мы вызвали скорую.

Медики укололи супруге жаропонижающее и предложили проехать с ними в больницу. Но Евгения от госпитализации отказалась, потому что кроме температуры и «ломоты» тела симптомов не было.

Через 30 минут после ухода медиков супруге Артура стало хуже, появилось кровотечение. Во второй раз вызвали скорую.

— К тому времени у жены на лице высыпали кровяные точки, а на одной руке начали темнеть пальцы. Ей поставили капельницу и вызвали реанимацию.

Скорая увезла супругу в инфекционную больницу на Кропоткина. Артур позвонил в больницу через полтора часа — в 10:30. Жена уже была в реанимации. И назвали диагноз — инфекционное заболевание.

— Я тогда еще не знал, что это такое. Сказали: «Позвоните в 12:00. Мы пока ничего не можем сказать, состояние тяжелое». И обмолвились, типа, — счет идет на часы. Я думаю: «Что на часы? Через пару часов вы закончите реанимационные действия и перевезете ее в палату? Или что-то еще?». Ну, думаю, ладно. Начал искать в интернете. Понял, что все серьезно, — Артур вытирает слезы. — В час ночи у нее поднялась температура, в час дня мне позвонили и сказали, что она умерла.

Артуру рекомендовали лечь вместе с детьми в больницу для наблюдения, чтобы выяснить, не заразились ли они.

«Мне открыли вокзал одному, чтобы я мог на лавочке переночевать». Побег

Пока Артур с детьми месяц лежал в больнице, к нему домой снова приходили силовики. Он понял, что нужно бежать из страны. Минчанин решил отправиться в Польшу — через Россию и Литву.

— Вышел [на вокзале в Литве], ночь, все закрыто. Мне открыли вокзал, чтобы я мог на лавочке переночевать. Поезд только в 6 утра. Всю ночь то плакал, то радовался.

Артур добрался до Польши, арендовал жилье, устроился на работу. Позже родители к нему привезли старшего сына.

«Сейчас вот эти эмоциональные вещи: то пиздец, как плохо, то пиздец, как хорошо». Жизнь после смерти

Про смерть мамы Артур рассказал только старшему сыну. Семья не смогла быть на похоронах жены, потому что они лежали в больнице. На могилу жены Артур успел заглянуть перед отъездом лишь раз. Похоронами занимались родители.

— Старшему я сказал о смерти мамы уже после того, как мы уехали. Мне так советовали психологи, что об этом говорить детям нужно в спокойном месте, а не в больнице, где они и так испытывают стресс. Для него это был удар. Младшему я еще не рассказал.

Психологи рекомендовали сказать младшему сыну все как есть, но ребенок все равно не сможет осознать это до конца. Они предупредили, что сын будет задавать вопросы, например, «А мама придет ко мне на день рождения?».

Артур говорит, что не скоро сможет отойти от произошедшего.

— Сейчас эти эмоциональные вещи: то пиздец, как плохо, то пиздец, как хорошо. Меня кидает туда-сюда. Понимаешь, умерла жена, приходили эти дебилы — бах, и ты не понимаешь, что, блядь, вообще происходит. Опять страх, опять бояться. Потом хоп, и удалось выбраться, старшего вывезти в безопасность. Эмоции зашкаливают от того, что хорошо. Приезжаешь в Польшу и думаешь: «Блин, сколько всего нужно, как вывезти младшего?» Опять волнения, опять страх. Сложно сказать, что я психически здоров. Не знаю, сколько времени понадобится, чтобы это все проговорить, чтобы это все вырвать из себя, вымыть все эти переживания и все остальное.

Когда Артур узнал о смерти жены, говорит, что не испугался, что ему придется растить детей в одиночку. «Это мои дети и я их люблю безмерно. И знаю, что все будет окей. Я справлюсь, потому что у меня нет другого выхода».

— Нужно просто делать, работать, двигаться, и чтобы дети чувствовали, что все окей, потому что если у тебя все окей, то и у детей все будет окей. Им надо это показывать. Нельзя, чтобы они видели: «Бля, жопа, что делать дальше?» Я стараюсь, чтобы у детей было хорошее настроение, чтобы они чувствовали праздник, чтобы они жили в нормальном, цивилизованном, радостном детстве.